напишете эссе (объем 70–80 слов) по предложенной проблеме, выражая свое согласие/несогласие с позицией автора, соблюдая особенности текста- рассуждения с элементами повествования; «СПЕШИТЕ ДЕЛАТЬ ДОБРЫЕ ДЕЛА» Мне с отчимом невесело жилось, Все ж он меня растил — И оттого Порой жалею, что не довелось Хоть чем-нибудь порадовать его. Когда он слег и тихо умирал, — Рассказывает мать, — День ото дня Все чаще вспоминал меня и ждал: «Вот Шурку бы… Уж он бы меня!» Бездомной бабушке в селе родном Я говорил: мол, так, е люблю Что подрасту и сам срублю ей дом Дров наготовлю, Хлеба воз куплю. Мечтал о многом, Много обещал… В блокаде ленинградской старика От смерти б Да на день опоздал, И дня того не возвратят века. Теперь я тысячи дорог – Купить воз хлеба, дом срубить бы мог… Нет отчима, И бабка умерла… Спешите делать добрые дела!
Его имя — Григорий Александрович Гуковский. Он был известный учёный, на его лекции сбегались толпы... Но я пишу не об учёном, которого лучше, чем я, знают друзья и ученики, я пишу о своем отце и о той культуре отцовства, которой он обладал.
Такова была наша семейная традиция: воспитанием детей руководил мужчина. Правильно это или нет — не знаю. Но так сложилось. И для меня главным лицом всегда был отец.
Сколько себя помню, отец всегда работал. Зимой, когда я вставала впотьмах, у него давно горел свет — он сидел за столом. Или его уже не было: ушёл в университет читать лекции. Я завтракала сама и шла в школу с сознанием, что тоже иду на работу.
Постепенно я стала понимать, что он пишет с раннего утра за своим письменным столом. Про «Недоросль», про Крылова и Державина. О литературе XVIII века. Вот почему на его полках столько старых книг, которые мне разрешается трогать с непременным условием ставить на то же место.
Книги свои он любил самозабвенно. Я имела право их читать, но ни я, ни мать не допускались к священнодействию: отец всегда сам чистил книги. Два раза в год он с утра влезал на лестницу с влажной тряпкой и бережно протирал каждую книжечку.
Мы жили в деревянном доме. В комнатах печи были старинные, изразцовые: у меня голубая, у него — зелёная. Отец топил эти печи, сам чистил дымоходы. Когда я лезла за ним в трубу, он не отгонял, только просил переодеться. Он всё умел... Когда мой сын впервые влез на лестницу и сменил перегоревшую пробку, я почувствовала себя счастливой. До сих пор мужчина, не умеющий своими руками выполнить любую работу по дому, вызывает у меня брезгливое недоумение.
Отец чтил понятие дома, семьи. Семья — это был праздник. Дом вела, конечно, мать. Отец любил всё, что делала мать, и радостно подчинялся ей.
Я любила его без памяти — как отца. Но, кроме того, он был для меня идеалом мужчины. Знаю: он был некрасив, но понимаю женщин, которые до сих пор утверждают, будто он был красивый: это ученицы, те, кто видел его в работе. Он научил меня чувствовать себя женщиной: подвигал стул, всегда пропускал в дверь впереди себя; не помню ни разу, чтобы я, вернувшись из отъезда, не нашла у себя в комнате цветов...
Не было темы, которой бы он избегал в разговорах со мной. Раз или два в месяц он проводил со мной целый вечер — читал вслух. До сих пор я слышу его голос, когда перечитываю «Полтаву», «Медного всадника», «Горе от ума»... — да, наверно, почти всю русскую классику. Он вообще меня не воспитывал. Не помню ни одного нравоучения, выговора, никаких нотаций. Он сердился на меня, как сердятся на равного человека. И он не прятал от меня своей жизни — наоборот, вводил, втягивал в неё, заражал меня своей жизнью. В детстве я была этим счастлива.
Отец был самый сильный, самый умный, самый мужественный из всех мужчин. Теперь, прочитав его письма друзьям, я знаю, как нелегко, иногда страшно и одиноко ему бывало, как он хватался за любую работу, чтобы мы не испытывали лишений. Тогда я этого не видела. Он был центром мира, вокруг него кипели люди, всем было с ним интересно, всем он был нужен, всем
(По Н.Г. Долининой.)
Когда только начинаешь читать повесть, трудно поверить, что судьба станционного смотрителя и его дочки, Дуни, может как-то пересечься с изображенным на картинке. Но это происходит, когда Дуня покидает отца, уехав с молодым человеком, который ей понравился. Он воплощает в жизнь то, что изображено на картинках. Он уезжает, глубоко обидев отца, чтобы потом опять вернуться, раскаявшись. Но все происходит несколько не так, как люди привыкли видеть на картинках. Самсон Вырин умирает, так и не дождавшись объятий раскаявшейся дочери, и она обнимает его могилу.
Главная мысль данного произведения заставляет нас обратить внимание на родительскую любовь, которая может простить все, что угодно. Родители никогда не осуждают своих детей, они готовы принять их обратно, даже если дети их очень сильно обидели. Но если ребенок придет с открытой душой, раскаявшись в содеянном, то родитель никогда не станет его упрекать лишний раз.
Главная мысль заключается в том, что самая бескорыстная и бесконечная любовь – это любовь родителей к детям.
Когда станционный смотритель уже давно жил без своей дочери, так несправедливо покинутый ею, он не осквернил ее образ ни одной плохой мыслью, ни одним плохим словом. Единственное, за что он беспокоился, была ее жизнь и настоящее существование. Он был готов принять ее обратно, если ей будет плохо, и он был даже рад бы принять ее, настолько самоотверженной и бескорыстной была его любовь к дочери. То, что автор в начале описывает изображения, висевшие на стене, не зря. В картинках был высказан первый намек на главную мысль произведения, которое потом с каждой строчкой раскрывает ее полнее.