1. Прочитайте письмо. 2. Составьте план, выделив основные положения письма.
3. Что нового письмо дает для понимания поэмы «Мёртвые души»?
1
Вы напрасно негодуете на неумеренный тон некоторых нападений на "Мертвые души". Это имеет свою хорошую сторону. Иногда нужно иметь противу себя
озлобленных. Кто увлечен красотами, тот не видит недостатков и прощает всё; но кто озлоблен, тот постарается выкопать в нас всю дрянь и выставить ее так ярко
внаружу, что поневоле ее увидишь. Истину так редко приходится слышать, что уже за одну крупицу ее можно простить всякий оскорбительный голос, с каким бы она ни
произносилась. В критиках Булгарина, Сенковского и Полевого есть много справедливого, начиная даже с данного мне совета поучиться прежде русской грамоте, а
потом уже писать. В самом деле, если бы я не торопился печатаньем рукописи и подержал ее у себя с год, я бы увидел потом и сам, что в таком неопрятном виде ей
никак нельзя было являться в свет. Самые эпиграммы и насмешки надо мной были мне нужны, несмотря на то что с первого разу пришлись очень не по сердцу. О, как
нам нужны беспрестанные щелчки, и этот оскорбительный тон, и эти едкие, пронимающие насквозь насмешки! На дне души нашей столько таится всякого мелкого,
ничтожного самолюбия, щекотливого, скверного честолюбия, что нас ежеминутно следует колоть, поражать, бить всеми возможными орудиями, и мы должны
благодарить ежеминутно нас поражающую руку.
Я бы желал, однако ж, побольше критик не со стороны литераторов, но со стороны людей, занятых делом самой жизни, со стороны практических людей; как на беду,
кроме литераторов, не отозвался никто. А между тем "Мертвые души" произвели много шума, много ропота, задели за живое многих и насмешкой, и правдой, и
карикатурой; коснулись порядка вещей, который у всех ежедневно перед глазами; исполнены промахов, анахронизмов, явного незнанья многих предметов; местами даже
с умыслом помещено обидное и задевающее: авось кто-нибудь меня выбранит хорошенько и в брани, в гневе выскажет мне правду, которой добиваюсь. И хоть бы одна
душа подала голос! А мог всяк. И как бы еще умно! Служащий чиновник мог бы мне явно доказать, в виду всех, неправдоподобность мной изображенного события
приведеньем двух-трех действительно случившихся дел и тем бы опроверг меня лучше всяких слов или таким же самым образом мог бы защитить и оправдать
справедливость мной описанного. Приведеньем события случившегося лучше доказывается дело, нежели пустыми словами и литературными разглагольствованьями.
Мог бы то же сделать и купец и помещик -- словом, всякий грамотей, сидит ли он сиднем на месте или рыскает вдоль и поперек по всему лицу русской земли. Сверх
собственного взгляда своего всяк человек, с того места или ступеньки в обществе, на которую поставили его должность, званье и образованье, имеет случай видеть тот
же предмет с такой стороны, с которой, кроме его, никто другой не может видеть. По поводу "Мертвых душ" могла бы написаться всей толпой читателей другая книга,
несравненно любопытнейшая "Мертвых душ", которая могла бы научить не только меня, но и самих читателей, потому что -- нечего таить греха -- все мы очень плохо
знаем Россию.
И хоть бы одна душа заговорила во всеуслышанье! Точно как бы вымерло все, как бы в самом деле обитают в России не живые, а какие-то мертвые души. И Меня же
упрекают в плохом знанье России! Как будто непременно силой Святого Духа должен узнать я все, что ни делается во всех углах ее, -- без наученья научиться! Но
какими путями могу научиться я, писатель, осужденный уже самим званьем писателя на сидячую, затворническую жизнь, и притом еще больной и притом еще
принужденный жить вдали от России, какими путями могу я научиться? Меня же не научат этому литераторы и журналисты, которые сами затворники и люди
кабинетные. У писателя только и есть один учитель -- сами читатели. А читатели отказались поучить меня. Знаю, что дам сильный ответ Богу за то, что не исполнил как
следует своего дела; но знаю, что дадут за меня ответ и другие. И говорю это недаром. Видит Бог, говорю недаром!
1843
В Послании Восточных патриархов о православной вере о первородном грехе сказано следующее: «А бременем и следствиями падения мы называем не самый грех (как-то: нечестие, богохульство, убийство, ненависть, и все прочее, происходящее от злого человеческого сердца), но удобопреклонность ко греху … Хотя слово “грех” употребляется здесь в переносном смысле и свидетельствует о болезненном состоянии человеческой природы, но не означает какой-либо нашей личной виновности. Мы виновны за свои личные грехи и ту греховную страстность, которая возникает в нас за невоздержание наше»
Объяснение:
"Жизнь человека настолько стремительна и наполнена событиями, что порой забываешь, что в жизни самое важное, а что все же второстепенное. Именно это и происходит с Настей, героиней рассказа Паустовского «Телеграмма».
Хотя весь сюжет разворачивается вокруг ее имени, с самой Настей мы знакомимся уже во второй половине рассказа. Настя родилась и выросла в глухом селе Заборье. Видно, девушке очень наскучила и родная деревня, и все, что с нею связано, потому что в деревню она не приезжает годами.
Жизнь не стоит на месте, Настя полностью погружается в новую жизнь, работает секретарем в Союзе Художников. Ей кажется, что она делает важное и нужное дело, работая с бумагами, организуя выставки. Ей важно чувство собственной значимости, нравится, когда ее называют по имени-отчеству.
По-своему Настя старается во всех своих проявлениях быть человеком ответственным. На работе Настю уважают, и ей кажется, что и свой дочерний долг она тоже исполняет хорошо. Она каждый месяц отсылает старушке-матери в деревню двести рублей. Это и выглядит именно, как возвращение долга – сухо и формально, просто деньги, никакого письма, никакого тепла.
Это настолько противоестественно и бездушно, что мать Насти, Катерина Петровна, не верит, что деньги – это и все, что дочь просто забыла о ней. Она просто не может об этом думать, да и слаба она слишком. Настя – единственный родной человек, и как же тяжко осознавать, что она не нужна дочери. Настолько тяжко, что пожилая женщина просто не думает об этом.
Единственные люди, которые по-настоящему заботятся о Катерине Петровне, вовсе не родственники. Это сторож Тихон и Манюшка, дочь соседа. Эти люди не говорят громких слов, они на деле Катерине Петровне: топят дом, убирают, готовят, работают в саду. Именно эти люди своей жизнью воплощают заповедь Христа о бескорыстной любви к ближнему. И именно они находятся рядом с пожилой женщиной в ее последние минуты.
Когда Катерина Петровна уже при смерти, Тихон посылает Насте телеграмму. Прочтя скупые слова, девушка не сразу понимает, что же именно произошло. Прозрение не было быстрым, но каким же оно было болезненным.
Настя не сразу осознает, что вот так незаметно, в суете, она потеряла самое дорогое. Что стоят все ее выставки, внимание чужих равнодушных людей, если по-настоящему в целом свете ее любила только одинокая старушка-мать. И как жаль, что Настя понимает свои ошибки лишь тогда, когда уже слишком поздно и ничего исправить уже нельзя. Слишком поздно даже для того, чтобы попросить прощения."