В обществе своих знакомых Анна не находит понимания. Княгиня Бетси говорит: «Видите ли, на одну и ту же вещь можно смотреть трагически и делать из нее мученье, и смотреть просто и даже весело. Может быть, вы склонны смотреть на вещи слишком трагически». Для Анны ее отношения с Вронским не светская интрижка, а настоящее, глубокое чувство. Вронский чувствует «унизительное положение», в котором оказалась Анна. Он знал, «что он виною ее несчастья, что он сделал что-то нехорошее».
Общество, в котором супружеская измена была делом обычным, даже веселым, осудило Анну именно за то, что ей чужды притворство и лицемерие, что она полюбила по-настоящему. Обычная светская интрижка даже одобрялась, но признание искреннего чувства было невозможно. Мать Вронского, узнав о его связи, сначала была довольна, но потом переменила свое мнение: она поняла, что «это не была та блестящая, грациозная светская связь, какую она бы одобрила, но какая-то вертеровская, отчаянная страсть, как ей рассказывали, которая могла вовлечь его в глупости».
Общество, в котором супружеская измена была делом обычным, даже веселым, осудило Анну именно за то, что ей чужды притворство и лицемерие, что она полюбила по-настоящему. Обычная светская интрижка даже одобрялась, но признание искреннего чувства было невозможно. Мать Вронского, узнав о его связи, сначала была довольна, но потом переменила свое мнение: она поняла, что «это не была та блестящая, грациозная светская связь, какую она бы одобрила, но какая-то вертеровская, отчаянная страсть, как ей рассказывали, которая могла вовлечь его в глупости».