ЗАДАНИЕ: выписать слова с безударной проверяемой гласной из текста ниже Если бы читатель мог перенестись лет за триста назад и посмотреть с высокой колокольни на тогдашнюю Москву, он нашёл бы в ней мало сходства с теперешнею. Берега Москвы-реки, Яузы и Неглинной покрыты были множеством деревянных домов с тесовыми или соломенными крышами, большею частью почерневшими от времени. Среди этих тёмных крыш резко белели и краснели стены Кремля, Китай-города и других укреплений, возникших в течение двух последних столетий. Множество церквей и колоколен подымали свои золоченые головы к небу. Подобные большим зелёным и жёлтым пятнам, виднелись между домами густые рощи и покрытые хлебом поля. Через Москву-реку пролегали зыбкие живые мосты, сильно дрожавшие и покрывавшиеся водою, когда по ним проезжали возы или всадники. На Яузе и на Неглинной вертелись десятками мельничные колёса, одно подле другого. Эти рощи, поля и мельницы среди самого города придавали тогдашней Москве много живописного. Особенно весело было смотреть на монастыри, которые, с белыми оградами и пёстрыми кучами цветных и золочёных голов, казались отдельными городами.

В 1808 г. Жуковский напечатал в «Вестнике Европы» «русскую сказку» «Три пояса» - вольный перевод «восточной» повести Сарразена. Сопоставление русского текста сказки с французским оригиналом, осуществленное Эйхштедт, весьма интересно по своим результатам. Наблюдения исследовательницы убеждают, что основные принципы Жуковского - переводчика стихов и прозы обнаруживают много нищего. хотя сам поэт (и как раз на страницах «Вестника Европы») склонен был подчеркивать различие между стихотворным и прозаическим переводом, утверждая, что «переводчик в прозе ость раб; переводчик в стихах - соперник».
Переводя Сарразена, Жуковский придает сказке «Три пояса» условно русский колорит. Он переносит действие из Самарканда и Киев времен князя Владимира, переименовывает трех сестер, героинь ее, на русский лад и рассеивает в своем рассказе приметы русского.В характере главной сказочной героини, которая, конечно же, не случайно оказалась тезкой Людмилы, переводчик усиливает черты скромности, простоты, нравственной чистоты. Жуковский не только приладил ее к русской древности, как он понимал ее, - писал о сказке «Три попса» А. Н. Веселовский, - но и к своему психологическому настроению; характерный прием творчества, с которым мы встретимся не раз». «Русская сказка» Жуковского - своеобразная параллель его «русской », оконченной 14 апреля 1808 г., «Людмиле»: у переводимых им прозаиков, как и у поэтов, Жуковский ищет и выводит на свет свое, близкое собственному душенному настроению, творчески преобразовывая исходный, «чужой» текст.

В поэме Вен. Ерофеева «Москва — Петушки» образы возни­кают в процессе диалога между высоким стилем классической русской поэзии и площадной бранной лексикой жизненного «дна». «Зато у моего народа — какие глаза! Они постоянно на выка­те, но — никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла — но зато какая мощь! (Какая духовная мощь!). Эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят. Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий, — эти глаза не сморгнут. Им все божья роса…» В этом небольшом отрывке переплелись и одическая интона­ция жизнеутверждающей прозы соцреализма, и реализация метафоры, создающая иронический пафос («глаза не продадут (предадут). Ничего не продадут и ничего не купят»), и цитата известного стихотворения в прозе И. Тургенева «Русский язык», и фольклорная — усеченная — пословица, восстановление опущенной части которой «плюй в глаза…» сводит на нет всю вос­певающую интонацию этого монолога, переводит его в ирони­ческий регистр. Русское постмодернистское творчество — это процесс язы­ковых игр, самой распространенной из которых является обыг­рывание цитат из классической и соцреалистической литерату­ры. Цитироваться может мотив, сюжет, каноническая эстетиче­ская конструкция, миф. Название «Москва — Петушки» отсыла­ет к «Путешествию из Петербурга в Москву». Автор в постмодернистской прозе часто становится и персо­нажем, одним из главных героев. Писатели не отделяют себя от персонажей, наоборот, подчеркивают свою идентичность ис­пользованием полного ФИО, хотя законы постмодернистской игры заставляют иногда автора отрекаться от единства с героем.