По пыльной дороге, \ведущей к садам\, тянулись скрипучие арбы, \наполненные черным виноградом\.(Толстой) Дуня обвязала ему голову платком, намоченным уксусом, и села с своим шитьем у его кровати. (А. С. Пушкин) Мне стало жаль моей напрасной поездки и семи рублей, издержанных даром (Пушкин). Стол был накрыт, завтрак готов, и мисс Жаксон,\ уже набеленная и затянутая в рюмочку\,нарезывала тоненькие тартинки. (А.С. ПушкинПредмет, избранный ею, был бедный армейский прапорщик, находившийся в отпуску в своей деревне(Пушкин)
Дорога вилась передо мною между густыми кустами орешника,\ уже залитыми мраком\ Дрожки прыгали по твёрдым корням столетних дубов и лип, \беспрестанно пересекавшим глубокие продольные рытвины\. На самой середине избы висела люлька, привязанная к концу длинного шеста\. (И.Тургенев.Бирюк")
Когда дошло дело до чистописания, я от слёз, \падавших на бумагу\, наделал столько клякс, как будто писал водой на обёрточной бумаге. Оно выражало довольство человека, \достойно отомстившего за нанесённую ему обиду\ (Л.Толстой."Классы")
Дуня обвязала ему голову платком, намоченным уксусом, и села с своим шитьем у его кровати. (А. С. Пушкин)
Мне стало жаль моей напрасной поездки и семи рублей, издержанных даром (Пушкин).
Стол был накрыт, завтрак готов, и мисс Жаксон,\ уже набеленная и затянутая в рюмочку\,нарезывала тоненькие тартинки. (А.С. ПушкинПредмет, избранный ею, был бедный армейский прапорщик, находившийся в отпуску в своей деревне(Пушкин)
Дорога вилась передо мною между густыми кустами орешника,\ уже залитыми мраком\
Дрожки прыгали по твёрдым корням столетних дубов и лип, \беспрестанно пересекавшим глубокие продольные рытвины\. На самой середине избы висела люлька, привязанная к концу длинного шеста\. (И.Тургенев.Бирюк")
Когда дошло дело до чистописания, я от слёз, \падавших на бумагу\, наделал столько клякс, как будто писал водой на обёрточной бумаге.
Оно выражало довольство человека, \достойно отомстившего за нанесённую ему обиду\
(Л.Толстой."Классы")