Вставить пропущенные буквы и знаки препинания при причастном обороте. Графически обозначить причастные обороты и орфограммы. У столба указывающ…го путь на просёлок г…рел в темноте костёр. Вскоре можно было разл…чить и самый столб озарённый из-под низу и чёрные фигуры людей сидевших на земле. Казалось, что они сидят в каком(то) подземель… Вот с земли поднялся один из сидевших. В низком пространстве озарённом костром он был огромен. В его чёрных глазах, ж…стких волосах густо в…ющ…хся из-под шапки чувствовалась дикость и внимательность степного человека.

Холодает. Тихо падает снег на головы прохожих. Он укрывает всё вокруг белым полотном. Вот в свете фонаря появляется худой облезлый пёс. Снежинка куружась приземляется ему на нос. Пёс оглядывается по сторонам и осторожно подходит к выброшенному кем-то мусору. Он думает найти там что-нибудь по есть. Сей час на улицах голодают тысячи таких же псов. Им волонтёры, но , конечно, нельзя найти всех. Они ищут им хороших хозяев или устраивают в приюты. Но если ты вдруг увидишь такого пса, кинь ему что-нибудь съестное ему выжить

Ох, как-то слишком пафосно и печально получилось))

Возможно это глупо, но с утра у меня появилась навязчивая привычка смотреть из кухни в окно, откуда виден парк. Каждой утро и каждый вечер, только я посмотрю сквозь стекло, на деревянную скамейку, чуть присыпанную январским снегом и тут же увижу Его. Такого одинокого и такого печального. Не знаю почему, но он часто там сидит и смотрит в одну точку, изредка ухмыляясь чему-то своему. Его губы растягиваются то в улыбке, то в печальной усмешке. Брови ползут к переносице, образуя морщинку. Зеленые глаза могут ярко блестеть, а могут тускло осматривать все окружающее. 
Я живу на первом этаже и потому мне нетрудно рассмотреть его фигуру, одежду, волосы и силуэт, что я уже узнаю из тысячи людей. Однако подойти и хотя бы поздороваться, кивнуть или кротко улыбнуться - у меня не хватает смелости. 
Хотелось бы мне хотя бы раз услышать его смех, увидеть задор и игривость в этих чудных щелках. Хотелось бы находиться рядом и поднимать настроение, когда он в печали. Успокаивать, когда в ярости и петь колыбельную, словно малышу, когда засыпает. Но мы чужие, а не в моей привычке подходить первым. В конце концов, людей я боюсь и это мой главный недостаток. Но вместе с тем я опасался и того, что однажды, каким-то весенним днем, когда зелень вновь распустится, он придет уже не один, а уже с родным, близким и любимым человеком. Такова ирония судьбы...