Они играли в воде, окружающей песчаную отмель. Таинственный звук стал громче. Молча сидели они в напряжённом молчании. Они отлично поужинали варёным окороком, подсушенным над огнём. Молния осветила их перепуганные от неожиданности лица. До сих пор утренние проделки казались ему ловко подстроенной шуткой. Они увидели пустой бочонок из-под пороха и два ружья в кожаных чехлах. Камин был большой, выложенный внизу кирпичами. На каминной полке стояли часы, мерно отсчитывающие время. Рядом с продавленным диваном стояли красивые плетёные кресла. В руке она держала распечатанный конверт.
Намедни, когда мы не видались целые два дня и на третий день встретились, мы уже было и схватились за шляпы, да благо опомнились вовремя, опустили руки и с участием друг подле друга.
Есть что-то неизъяснимо трогательное в нашей петербургской природе, когда она, с наступлением весны, вдруг выкажет всю мощь свою, все дарованные ей небом силы опушится, разрядится, упестрится цветами...
Нарочно буду заходить каждый день, чтоб не залечили как-нибудь, сохрани его господи!..
Наконец я только сегодня поутру догадался, в чем дело.
Дорога моя шла по набережной канала, на которой в этот час не встретишь живой души.
Итак, вы понимаете, читатель, каким образом я знаком со всем Петербургом.
Но миг проходит, и, может быть, назавтра же вы встретите опять тот же задумчивый и рассеянный взгляд, как и прежде, то же бледное лицо, ту же покорность и робость в движениях и даже раскаяние, даже следы какой-то мертвящей тоски и досады за минутное увлечение...
Две минуты, и вы сделали меня навсегда счастливым.
И моложе-то она была в старину, и солнце-то было в старину теплее, и сливки в старину не так скоро кисли — всё в старину!
Я покраснела, и он покраснел.
В этот раз бабушка не посылала, а мне самой надо было за чем-то.
Намедни, когда мы не видались целые два дня и на третий день встретились, мы уже было и схватились за шляпы, да благо опомнились вовремя, опустили руки и с участием друг подле друга.
Есть что-то неизъяснимо трогательное в нашей петербургской природе, когда она, с наступлением весны, вдруг выкажет всю мощь свою, все дарованные ей небом силы опушится, разрядится, упестрится цветами...
Нарочно буду заходить каждый день, чтоб не залечили как-нибудь, сохрани его господи!..
Наконец я только сегодня поутру догадался, в чем дело.
Дорога моя шла по набережной канала, на которой в этот час не встретишь живой души.
Итак, вы понимаете, читатель, каким образом я знаком со всем Петербургом.
Но миг проходит, и, может быть, назавтра же вы встретите опять тот же задумчивый и рассеянный взгляд, как и прежде, то же бледное лицо, ту же покорность и робость в движениях и даже раскаяние, даже следы какой-то мертвящей тоски и досады за минутное увлечение...
Две минуты, и вы сделали меня навсегда счастливым.
И моложе-то она была в старину, и солнце-то было в старину теплее, и сливки в старину не так скоро кисли — всё в старину!
Я покраснела, и он покраснел.
В этот раз бабушка не посылала, а мне самой надо было за чем-то.