Есть поэмы о хлебе и баллады о сухаре. Но на месте святейшем, на краю молчаливой рощи, В честь особенной даты, в особенном календаре Я поставила б памятник Хлебной Крошке. Вы простите мне, мертвые, что о еде говорю. Скрошен в щепки обеденный стол, и в остывшей Вселенной – голо. И примерившись лбами, два титана восстали на прю – Ленинградцы и голод. Под софитами бомб, по обломкам галактик скользя, В горло впаянной хваткой синей вьюги впечатанный вертел. Было съедено все. Все, что можно, и все, что нельзя. Начиналось Бессмертье. Ржавый голод сажает нутро на стальную иглу. И качаясь, плывут бесконечные энные сутки. Ах, как пахнет от булочной, довоенной, вон там, на углу… Можно просто лишиться рассудка. И на ватных ногах с вертикали на землю сползти, И в тяжелые веки, стекленея, впустить осторожно С черной скатерти неба, с равнодушной чужой пустоты Дальних россыпей звезд вожделенные хлебные крошки. Нет, нельзя нам сползать, слышишь, друг, ленинградец и брат! Видишь – в детских руках засверкали возмездием гильзы! Наше тело бессильно, но стойче душа – во стократ. В нитке пульса – Победа, упрямою тоненькой жизнью. Пусть прозрачным ладоням пока не раздвинуть кольца, Ходит к фронту трамвай, до конечной становится ближе -- Мы срастемся аортами, каплей крови -- друг другу в сердца -- Чтобы вместе стучать. Чтобы Город стоял. Чтобы -- выжил. Птица черная града Петрова лицо осенила крылом И разбилась о белое пламя в глазах ленинградцев.
Летом когда я ездила на море со своей семьей мы сразу пошли на пляж.Я побежала купаться в море и увидела что на дне что-то сверкает.Я нырнула подводу и увидела что в кораллах лежат какие-то камушки они очень сверкали.Они мне очень понравились поэтому я даже не думая взяла их и поплыла к берегу к своей семье.Мой я увидела что мой папа разговаривает с незнакомым мне человеком,я спросила папу что это за странные камушки.Мужчина рядом оказался профессором,да,самым настоящим профессором!Это был старый знакомый моей семьи.Он сказал что это древние кристаллы!Кто найдет их тому очень повезло потому что этим кристаллам более чем 1000 лет.Теперь мы всегда ездим именно на это море и я ищу там эти кристаллы.Это мое хобби и у меня есть целая коллекция их.
Но на месте святейшем, на краю молчаливой рощи,
В честь особенной даты, в особенном календаре
Я поставила б памятник Хлебной Крошке.
Вы простите мне, мертвые, что о еде говорю.
Скрошен в щепки обеденный стол, и в остывшей Вселенной – голо.
И примерившись лбами, два титана восстали на прю –
Ленинградцы и голод.
Под софитами бомб, по обломкам галактик скользя,
В горло впаянной хваткой синей вьюги впечатанный вертел.
Было съедено все. Все, что можно, и все, что нельзя.
Начиналось Бессмертье.
Ржавый голод сажает нутро на стальную иглу.
И качаясь, плывут бесконечные энные сутки.
Ах, как пахнет от булочной, довоенной, вон там, на углу…
Можно просто лишиться рассудка.
И на ватных ногах с вертикали на землю сползти,
И в тяжелые веки, стекленея, впустить осторожно
С черной скатерти неба, с равнодушной чужой пустоты
Дальних россыпей звезд вожделенные хлебные крошки.
Нет, нельзя нам сползать, слышишь, друг, ленинградец и брат!
Видишь – в детских руках засверкали возмездием гильзы!
Наше тело бессильно, но стойче душа – во стократ.
В нитке пульса – Победа, упрямою тоненькой жизнью.
Пусть прозрачным ладоням пока не раздвинуть кольца,
Ходит к фронту трамвай, до конечной становится ближе --
Мы срастемся аортами, каплей крови -- друг другу в сердца --
Чтобы вместе стучать. Чтобы Город стоял. Чтобы -- выжил.
Птица черная града Петрова лицо осенила крылом
И разбилась о белое пламя в глазах ленинградцев.