Февраль — последний зимний месяц. Начинает пригревать солнышко, небо становится теплее, голубее. Но зима крепко держит свои позиции. Ночью — сильный мороз, днем — немного теплее. В феврале еще идет снег, а сильный ветер сдувает его, наметает так, что не проехать, не пройти. Не зря в народе говорят: «Февраль — кривые дороги» . Вспомнил я это, когда посмотрел на картину И. Э. Грабаря «Февральская лазурь» . Художник изображает февральское утро, прозрачный морозный воздух, лазурное небо, глубокие голубые сугробы, березовую рощу в один из прекрасных февральских утренников. Изогнутые тоненькие стволы берез замерли в ожидании тепла, ветви покрыты инеем и тянутся к солнцу. У корней, там, где лежат сугробы, — образовались проталины. Вдалеке едет повозка, пробираясь сквозь забитые снегом дороги. Небо светло-голубого цвета, такого прохладного, значит, уже теплеет, но еще есть морозец. На веточках видны чуть зеленоватые побеги. Тени от стволов и ветвей становятся длиннее. Это значит, что солнышко стало выше. Заканчивается зима! Сразу видно, что художник — мастер своего дела. Ему удалось передать ощущение февральского утра, прозрачного морозного воздуха и благоухания природы, застывшей в ожидании жизни.
Вспомнил я это, когда посмотрел на картину И. Э. Грабаря «Февральская лазурь» . Художник изображает февральское утро, прозрачный морозный воздух, лазурное небо, глубокие голубые сугробы, березовую рощу в один из прекрасных февральских утренников. Изогнутые тоненькие стволы берез замерли в ожидании тепла, ветви покрыты инеем и тянутся к солнцу. У корней, там, где лежат сугробы, — образовались проталины.
Вдалеке едет повозка, пробираясь сквозь забитые снегом дороги.
Небо светло-голубого цвета, такого прохладного, значит, уже теплеет, но еще есть морозец.
На веточках видны чуть зеленоватые побеги. Тени от стволов и ветвей становятся длиннее. Это значит, что солнышко стало выше. Заканчивается зима!
Сразу видно, что художник — мастер своего дела. Ему удалось передать ощущение февральского утра, прозрачного морозного воздуха и благоухания природы, застывшей в ожидании жизни.