Тропинка уводила в глубь сада. В дедушкином саду росло двадцать шесть яблонь: антоновки, грушовки, боровика, коричная и еще одна яблоня, которую мы называли липовой за то, что плоды ее по прозрачности, аромату и сладости напоминали липовый мед.
Сад был невелик, но полон укромных уголков. Кроме того, ребенком он воспринимался иначе, нежели взрослыми. Взрослые знали: на таком-то месте стоит коричная яблоня, на таком-то грушовка. Ребенок жил в мире крупных планов. Известен сучок на стволе, на который ставишь ногу, когда хочешь залезть на яблоню, известна шершавость ствола, изгиб, развилка, дупло. У каждой яблони свои микроприметы.
А еще в саду жили пчелы. Ульи стояли слева от тропинки в зарослях вишни. Количества пчел из двадцати ульев хватало на старые липы, и на васильки, и на бело-розовые гречишные поля, и на лесные поруби с иван-чаем, и на разноцветье лугов, и на каждый цветок, где бы он ни расцвел.
Тропинка уводила в глубь сада. В дедушкином саду росло двадцать шесть яблонь: антоновки, грушовки, боровика, коричная и еще одна яблоня, которую мы называли липовой за то, что плоды ее по прозрачности, аромату и сладости напоминали липовый мед.
Сад был невелик, но полон укромных уголков. Кроме того, ребенком он воспринимался иначе, нежели взрослыми. Взрослые знали: на таком-то месте стоит коричная яблоня, на таком-то грушовка. Ребенок жил в мире крупных планов. Известен сучок на стволе, на который ставишь ногу, когда хочешь залезть на яблоню, известна шершавость ствола, изгиб, развилка, дупло. У каждой яблони свои микроприметы.
А еще в саду жили пчелы. Ульи стояли слева от тропинки в зарослях вишни. Количества пчел из двадцати ульев хватало на старые липы, и на васильки, и на бело-розовые гречишные поля, и на лесные поруби с иван-чаем, и на разноцветье лугов, и на каждый цветок, где бы он ни расцвел.