Сочинение 9,2 «Его слова показались мне бредом, бессмыслен ной галиматьёй, но
тревожное и совершенно новое, неведомое раньше ощущение странной, внезапной
беды вдруг обдало меня гнилым, словно болезненным ветерком»
(как я понимаю эту фразу из текста)
(1)…Уже несколько лет минуло с войны, мы постепенно врастали в мирную жизнь,
и вдруг на меня всё свалилось… (2)В тот день я заметил, что классная Ия Николаевна
смотрит на меня по-особому, словно видит в первый раз. (3)Я уловил в её глазах некоторое удивление, какой-то невысказанный вопрос. (4)А она так и не решилась его
задать.
(5)На перемене Витька Арапов деликатно спросил:
— (6)А где твой отец?
— (7)Как где? (8)В Москве должен быть!
— (9)А недавно он у нас выступал?
— (10)Да. (11)А ты что же, не был?
— (12)Нет, я лекции не люблю.
(13)Мне, конечно, это не очень понравилось. (14)Я знал, что отец читает интересно, живо, доходчиво, со всякими неожиданными примерами. (15)Именно поэтому наша
классная пригласила его в школу прочитать для старшеклассников и учителей доклад
о происхождении животных. (16)В графу общественной работы вписывалась строчка, да
и польза учителям и ребятам, как она считала, была немалая. (17)Конечно, это устраивалось для старшеклассников, но мой класс из солидарности пошёл. (18)Витька же Арапов
проявил себя, на мой взгляд, как свинья, потому я сказал ему грубо:
— (19)Тупой ты, поэтому и не любишь.
(20)Он а потом заявил:
— (21)А чего ходить? (22)Говорят, что у тебя отец — вредитель, враг народа.
— (23)Как?
— (24)Да вот так!
(25)Он хмыкнул, повернулся и ушёл.
(26)Его слова показались мне бредом, галиматьёй, но тревожное и совершенно новое,
неведомое раньше ощущение странной, внезапной беды вдруг обдало меня гнилым, словно болезненным ветерком.
(27)Никто ничего мне больше не сказал в этот день, только Ия Николаевна посматривала по-прежнему искоса, и четыре урока тянулись долго и вязко.
(28)Последний урок кончился, и каким-то неприметным движением классная оставила меня в пустом, ещё горячем, как бы раскалённом от движения голоса, от неиспарившейся энергии сорока человек, классе.
— (29)Скажи ты сегодня читал газету? — спросила она.
— (30)Нет, ещё не успел.
— (31)У тебя нет однофамильцев?
— (32)Нет, — неуверенно сказал я, всё-таки ещё не понимая, к чему она клонит.
(33)Она положила передо мной газету, раскрыла её и чуть заметно обвела пальцем
набранный, как мне показалось, очень жирным шрифтом текст. (34)В статье ругали и обвиняли отца.
— (35)Ведь он же недавно выступал у нас в школе, — тихо сказала она, будто себе
самой. — (36)И так хорошо, грамотно говорил. (37)Что же это такое?
(38)Это было её любимое слово — «грамотно», высшая похвала.
(39)Она ждала от меня объяснений, во взгляде её была какая-то девчачья обида, словно бы она верила, а её подло обманули.
(40)Нет, не газета обманула, а отец, прикинувшийся таким симпатичным, таким грамотным, таким свойским, на самом же деле…
— (41)Чуждая идеология выползает… — тихо, точно забыв обо мне, вздохнула она. —
(42)Изо всех, изо всех щелей.
(43)Повисла пауза. (44)Со вздохом до меня долетел её медовый шепоток:
— (45)Если будут спрашивать, не говори, что это я его в школу пригласила. (46)Договорились?
(47)Я молча собрал книги, тетради, закрыл кожаный портфель, отдал ей газету
и ушёл.
