Двадцатилетняя Мария Никифоровна Нарышкина, дочь учителя, «родом из забросанного песками городка Астраханской губернии» была похожа на здорового юношу «с сильными мускулами и твёрдыми ногами». Своим здоровьем Нарышкина была обязана не только хорошей наследственности, но и тому, что отец оберегал её от ужасов Гражданской войны.
С детства Мария увлекалась географией. В шестнадцать лет отец отвёз её в Астрахань на педагогические курсы. Мария проучилась на курсах четыре года, во время которых распустилась её женственность, сознание и определилось отношение к жизни.
Распределили Марию Никифоровну учительницей в глухое село Хошутово, что находилось «на границе с мёртвой среднеазиатской пустыней». По пути в деревню Мария впервые увидела песчаную бурю.
Селение Хошутово, куда Нарышкина добралась на третий день, было полностью занесено песком. Каждый день крестьяне занимались тяжким и почти ненужным трудом — расчищали село от песка, но расчищенные места снова засыпало. Жители села были погружены «в молчаливую бедность и смиренное отчаяние».
Двадцатилетняя Мария Никифоровна Нарышкина, дочь учителя, «родом из забросанного песками городка Астраханской губернии» была похожа на здорового юношу «с сильными мускулами и твёрдыми ногами». Своим здоровьем Нарышкина была обязана не только хорошей наследственности, но и тому, что отец оберегал её от ужасов Гражданской войны.
С детства Мария увлекалась географией. В шестнадцать лет отец отвёз её в Астрахань на педагогические курсы. Мария проучилась на курсах четыре года, во время которых распустилась её женственность, сознание и определилось отношение к жизни.
Распределили Марию Никифоровну учительницей в глухое село Хошутово, что находилось «на границе с мёртвой среднеазиатской пустыней». По пути в деревню Мария впервые увидела песчаную бурю.
Селение Хошутово, куда Нарышкина добралась на третий день, было полностью занесено песком. Каждый день крестьяне занимались тяжким и почти ненужным трудом — расчищали село от песка, но расчищенные места снова засыпало. Жители села были погружены «в молчаливую бедность и смиренное отчаяние».