Сделать анализ диалектного текста по плану у, wot. Wot жыл стар'ик съ старухай. Так. Была у йих курач’ка и п’итушок. Ну, што ш, карм’ит' н'еч’ем. «Старух! - стар'ик уьвар’ит’ старух’и, — дъвай пас’еим кънап’ел’!» Ну, кънап'ел'ку пас’еил’и, ана вырасла, вырасла бъл’шайа, ужо пат крышу. О, ну каг жь ш ыйо льмаг’? Ана стала да пушшы рос'с". Рас’т’ог’ - рас’т’от", рас’т’от’ — рас’т’от’ — вырасла ужо пад н’ебу. [То гда] сгар’ик уьвар’ит’: «Ну, старух, пал’езу пъ кънап'ел'к’и, узнайу, што там на н’еб’и, о I ак-та w o/ Wo пал'ес. Л’ес - л ’ес, л’ес - л’ес стар’ик, узл’ес. Там жы- вут’ козы. Тъ1 да стар'ик што ш. А у н’их. у етых у къзах, стол ис np’aH’HKaw in' петых... сахарнай пол. Ну, пътом, знач’иг’, стар'ик што ш, захат’елас’ йаму кушат’. Атлам’ил у стол’ика мыс’ик дъ и пал’ес пат п'еч’ку спр’аталс’а. Спр’аталс’а - пр’иход’ут’ козы. «Хто ш era у нас был у хат’и? Н’и знаим. Ну, ладна, нада ш караул’ит1». Тъгда... астав’ил’и ка’зу караул’ит’, а сам’и пашл’и ъп’ат’ w л’ес. А ета къза заснула, - а стар’ик ап’ат’ выл’ас, атлам'ил друуой мыс’ик у стол’ика, пакушал, ну, да ап’ат’ пат п’еч’ку спр’аталс’а. Тъгда што ш, пр’иход’ут козы. «Ну, укъръул’ила?» - «Н’ет, н’и укъраул’ила». Б’ил’и - б'ил’и ины ету казу, б ’ил’и — б ’ил’и, ч’ут’ жывуйу ътстав’ил’и. Ну, ладна. Тъгда, знач’ит’, уз’ал’и тр’ет’йу казу ът- став’ил’и къраул’ит’, а ета н’и заснула. Стар’ик выл’ас. «Сп’и - сп’и, улаз’ик. Н 'и ч’уй - н’и ч’уй, wyniKa». А ина w c’o слышит’. Так. Тъгда казу ету он н’и у"байука.1. Ну, хат’ел стол’ик атлам’ит’, ус’ош-так’и атлам’ил стол’ик и пал’ес ап’ат’ пат п’еч’ку. Пр’иход’ут’ козы. «Укара-ул’ила?» — «Укаратеул’ила, укъра ул’ила». - «Кто ш тут у нас?» - «Д’едушка, такой с’ив’ин’к’ай, хърошын’к’ай!» Ну, от ан’и: «Д ’едушка! М ’ил’ин’к’ай, вылаз’ий к нам. Мы т’иб’е буд’им жал’ет’. Н’и бойс’а». Так, д ’едушка выл’ас. с).

Глагол — это цельная мысль, а не отдельное понятие, как имя существительное; это сообщение о чем-то, а не эмоция выражения, как имя прилагательное. Когда-то глаголом и называли всякое слово (так и у Пушкина — в архаичном высоком значении: «глаголом жги сердца людей»), еще раньше — речь вообще. В течение сотен лет сохранялась лаконичная речь предков в емком слове, в важнейшей части речи — глаголе. Новое — вот что важно в глаголе. Не багаж памяти, а свежесть новости скрыта в глаголе, когда его произносят.Оттого и любят его писатели. Глагол — действие, которое повторяет в описании жизнь, тем самым снова, как живую, представляет ее перед нашими глазами. Не готовое определение, а ускользающий признак сказуемого, сказанного, выявленного; не белый, беленький, беловатый, не белость, белизна или бель, а белеть, белеться, белить, белеющий, белея. Навсегда очарованы мы прозой Пушкина, а у него каждое третье слово — глагол; четкость слога у Чехова — тайна в том же; динамизм рассказов Алексея Толстого — пружина все тот же глагол. Самая необходимая часть речи. Именно среди глаголов мало заимствований; обычно заимствуется имя — понятие, а действием и эмоцией оно наполняется уже в нашем родном языке.Потому что каждый глагол — свернутая в слово целая речь.В глаголе, как в капсуле, заключена взрывчатая сила целого выражения, предложения, фразы, и стоит задуматься — как в нужный момент развернется он сочетанием слов. Думать — думу, делать — дело, а потом и десятки других, далее «делать жизнь с кого»; ходить — в поход, а там и сотни других.Много оттенков в колебаниях форм. Сто лет назад друг Н. Г. Чернышевского, ученый корректор А. Студенский, с мнением которого считались многие писатели, полагал, что «оспоривать гораздо конкретнее (чуть не в драке), аоспаривать абстрактней; борются телесно, физически, например, борцы, а борятся отвлеченно, например, с предрассудками». Позднее нашли, что и одним различием в ударении можно передать такое же противопоставление конкретного отвлеченному, звонит конкретно («по ком звонит колокол»), а звонит отвлеченно, как действие вообще, когда, бывает, и вовсе уже не звонят (говоря по телефону, вы не бьете в колокола).Этот пример покажется странным, поскольку не каждый из нас сознательно избирает то ударение, которое можно назвать «правильным».В русском языке довольно много глагольных пар, различающихся и ударением: возит — везёт, носит — несёт. Одни обозначают неопределенность длительного процесса, который воспринимается отвлеченно (возит, носит), другие — конкретный результат такого действия (везёт, несёт). Продолжая эту закономерность в противопоставлениях ударений, русская речь создает и пары слов типа — гасит — гасит, городит — городит, дарит — дарит, косит — косит, кружит —кружит, сучит — сучит, трубит — трубит, цедит — цедит, чинит — чинит и т. д. Иные из них уже разошлись и по смыслу, прочие же колеблются, поскольку нет пока оснований «сделать» из общего корня два разных слова.Чем-то чрезвычайно важно для нашей мысли разграничение действия и его результата, и пока нет в языке других средств выделить этот тонкий смысл, мы пользуемся ударением.Сейчас много спорят относительно произношения: мышление или мышление, обеспечение или обеспечение, намерение или намерение? Если нужно показать процесс — сохраняют близость слов к глаголу и его ударение: мыслить — значит, и мышление; если важен результат — ударение совпадает с обычным для этих имен, то есть стоит на суффиксе: мышление. То же и у отглагольных имен. Скажем, в милицию сделан привод, но у механизмов имеется привод; прикускак действие, но положение зубов при сомкнутых челюстях называют прикус, и т. д. Пока такие различия существуют в разговорной речи, не все подобные формы признаются литературными. Это неудивительно, потому что литературная речь по традиции — письменная, а на письме ударения мы не обозначаем. Обозначали бы — скорее живая закономерность языка пробилась бы в норму. Но что тенденция есть — доказывается общим правилом: глагол сохраняет ударение на корне всюду, где это возможно. Глагол, который в различных видах постоянно порождает всё новые слова, сам остается неизменным. Вот насколько важно внимательно наблюдать за тем, сдвинуто ли ударение с глагольного корня, пошатнулись ли «глагольные» свойства его.Глагол, выражая действие, бьется в усилиях найти какое-то средство различить тот ускользающий смысл, который заключен в отдельном слове, когда им пользуются для выражения именно этой мысли. Что важно для современного человека? Различать конкретное, частное, это — от отвлеченного, общего, всякого. Это самое важное, и язык подбирает формы, чтобы такое различие передать. Уберите глагольные варианты как ненужный хлам — заглохнет дорога поисков.Вот он, русский глагол. В нашем языке, как в любом другом, глагол ближе других корней к народному образу, точней и быстрей отражает потребности разговора и мысли. Заветное, скажем так, слово. «В глаголе, — сказал писатель Алексей Югов, — струится самая алая, самая свежая, артериальная кровь языка. Да ведь и назначение
глагола — выражать само действие!»

сентября 2011 года я ступил на палубу корабля. Я убежал от своих родных ради путешествия в далекие края. На двенадцатый день нашего плавания мы перешли экватор, как вдруг налетел ураган. Корабль несколько дней носило в океанских волнах, а потом его загнало в песок, где он застрял. Из моих товарищей никого не было видно. Куда они подевались, я не знал. Вдруг я увидел недалеко от корабля какого-то человека, который знаками мне что-то показывал. Обрадовавшись, что есть хотя бы кто-то живой, я поплыл навстречу. Оказалось, что это был Робинзон Крузо. О нем я кое-что читал, поэтому поздоровался, как со старым знакомым.

Робинзон Крузо постарался сразу же вытянуть из корабля все, что может быть необходимым на острове: сухари, рис, вяленную козлятину, а также оружие. Хорошо, что Робинзон побеспокоился об этом, так как на утро от корабля остались только обломки. Что же интересного у Робинзона на острове? Вот и здесь, как в каюте капитана: чернила, компасы, астрономические приборы, даже корабельный журнал. Интересно, разрешит он мне немного побыть капитаном?

Робинзон был рад, что он теперь не одинок. Он рассказал мне о своей жизни на острове, показал, как он делает посуду из глины, похвалился своей лодкой. Вечером я испугался какого-то дикаря, но потом вспомнил, что у Робинзона есть друг — Пятница. Втроем мы провели теплый дружеский вечер. А на утро повторилась та самая история с пленными (вы же читали «Робинзона Крузо»?), и Робиінзону удалось встретиться с капитаном английского судна. Но вдруг… сон кончился. Мама разбудила меня — пора в школу. Но когда я вырасту, то обязательно буду много путешествовать. Это очень интересно.

Объяснение: