Это текст принципиально нового строения, включающий языковые (устные и письменные) и внеязыковые (картинки, анимацию и др.) носители смысла, благодаря чему он имитирует акт общения с элементами разговорного диалога, непринужденности и доверительности.
Дисплейные и книжные тексты различаются по характеру восприятия информации. Чтение книг и расшифровка их смысла (который не всегда выражается прямо) – это напряжённая работа, но зато получаемые сведения становятся частью сознания и мировоззрения личности. Информация же, получаемая из дисплейных текстов , как правило, не требует серьёзного осмысления, она часто просто «скользит» мимо сознания и почти не задерживается в памяти.
Это текст принципиально нового строения, включающий языковые (устные и письменные) и внеязыковые (картинки, анимацию и др.) носители смысла, благодаря чему он имитирует акт общения с элементами разговорного диалога, непринужденности и доверительности.
Дисплейные и книжные тексты различаются по характеру восприятия информации. Чтение книг и расшифровка их смысла (который не всегда выражается прямо) – это напряжённая работа, но зато получаемые сведения становятся частью сознания и мировоззрения личности. Информация же, получаемая из дисплейных текстов , как правило, не требует серьёзного осмысления, она часто просто «скользит» мимо сознания и почти не задерживается в памяти.
Какое недоразуменье,
Передо мной явилась ты,
В связи с твоим же появленьем
Завяли в комнате цветы,
И за окном умолкли птички,
И в кране кончилась вода:
Такой уродливой девички
Не видел больше никогда.
Шли годы, и в кошмарах ночью
Ты часто приходила вновь
И говорила долго очень
Про страстную ко мне любовь.
В поту холодном просыпался,
И больше я заснуть не мог,
Я к психиатру обращался,
Мне психтатр не .
И вот второе потрясенье,
Опять звяли все цветы,
В то памятное воскресень
Опять явилась, снова ты.
Лежу в больничном отделеньи,
Лекарство мне вгоняют в кровь,
И вызывают отвращенье
И жизнь, и слёзы, и любовь.