Я не люблю смотреть передачи по телевизору. Но есть программы, которые я смотрю всегда: танцы на льду. Потом я устал от них и смотреть перестал – смотрю только эпизодически. Больше всего мне нравится, когда те, кого считают слабыми , выступают удачно. Больше всего меня восхищает, как «конькобежец» выправляет свои ошибки во время танца. Упал и встает, быстро вступая снова в танец, и ведет этот танец так, точно падения и не было. Это искусство, огромное искусство. Но ведь в жизни ошибок бывает гораздо больше, чем на ледяном поле. И надо уметь выходить из ошибок: исправлять их немедленно и… красиво.
Без жалоб он томился, даже слабый стон из детских губ не вылетал, он знаком пищу отвергал и тихо, гордо умирал. он страшно бледен был и худ и слаб, как будто долгий труд, болезнь иль голод испытал. я эту страсть во тьме ночной вскормил слезами и тоской; ее пред небом признаю и о прощенье не молю. пышные поля, холмы, покрытые венцом, дерев, разсросшихся кругом, шумящих свежею толпой, как братья в пляске круговой. ко мне он кинулся на грудь, но в горло я успел воткнуть и там два раза повернуть мое оружье... он завыл, рванулся из последних сил, и мы, сплетясь, как пара змей, обнявшись крепче двух друзей, упали разом, и во мгле бой продолжался на земле. но враг мой стал изнемогать, метаться, медленно визжать, сдавил меня в последний раз... и было все на небесах светло и тихо.
Больше всего меня восхищает, как «конькобежец» выправляет свои ошибки во время танца. Упал и встает, быстро вступая снова в танец, и ведет этот танец так, точно падения и не было. Это искусство, огромное искусство.
Но ведь в жизни ошибок бывает гораздо больше, чем на ледяном поле.
И надо уметь выходить из ошибок: исправлять их немедленно и… красиво.
он страшно бледен был и худ и слаб, как будто долгий труд, болезнь иль голод испытал.
я эту страсть во тьме ночной вскормил слезами и тоской; ее пред небом признаю и о прощенье не молю.
пышные поля, холмы, покрытые венцом, дерев, разсросшихся кругом, шумящих свежею толпой, как братья в пляске круговой.
ко мне он кинулся на грудь, но в горло я успел воткнуть и там два раза повернуть мое оружье...
он завыл, рванулся из последних сил, и мы, сплетясь, как пара змей, обнявшись крепче двух друзей, упали разом, и во мгле бой продолжался на земле.
но враг мой стал изнемогать, метаться, медленно визжать, сдавил меня в последний раз...
и было все на небесах светло и тихо.