Ой ты, Волга, родимая Волга, кто (н.)любит твоих берегов! (Лебедев-
Кумач). Куда (н.) погляди, везде молодые лица (В. Кетлинская). Как
бы то (н..) было, мои предчувствия оказались справедливыми (А.
Толстой). И чего (н..)случалось с нашими приятелями! Как
(н..)добивались от него друзья, в чем дело, так и (н..) узнали (В.
Кетлинская). Нельзя было (н.)чувствовать сурового великолепия
северной природы (Никитин). Как бы (н..) был мал дождь, он всегда
вымочит до последней нитки (Арсеньев). Я (Н..)мог (не)сколько раз
(н..)улыбнуться, читая грамоту доброго старика4.
>
Списать , раскрывая скобки

Собиратель русских слов.

(1)Владимир Иванович Даль был талантливым и трудолюбивым человеком. (2)Он получил образование морского офицера, затем  врача, был известен и как автор множества сказок, рассказов, очерков. (3)Его литературный талант высоко ценил Александр Сергеевич Пушкин. (4)Но делом его жизни стало собирание русских слов.

(5)Владимир Иванович поставил перед собой цель собрать и записать все русские слова. (6)В военном походе, в госпитале, в служебной поездке записывал он слова, пословицы, поговорки, загадки. (7)Он любил и понимал родной язык. (8)Умел вслушиваться, вдумываться в живое народное слово. (9)Работу по собиранию и записи слов он начал ещё юношей и продолжал до самой смерти. (10)За неделю до смерти больной Даль поручает дочери внести в словарь четыре новых слова, которые услышал от прислуги.

(11)Делом всей жизни Даля стал «Толковый словарь живого великорусского языка». (12)В него Даль включил 200 тысяч слов и 30 тысяч пословиц. (13)Более сорока лет без в одиночку собирал, составлял Даль свой словарь. (14)Это настоящий подвиг человека, влюблённого в русский язык.

1) Владимир Иванович Даль — талантливый  человек.

2)  Он везде записывал слова и их значения.

3) «Толковый словарь живого великорусского языка» —  дело  всей жизни. В. И . Даля.

Объяснение:

Это было на рассвете. Я стоял на назначенном месте с моими тремя секундантами. С неизъяснимым нетерпением ожидал я моего приятеля. Я увидел его издали. Он шёл пешком, с мундиром на сабле, сопровождаемый одним секундантом. Мы пошли к нему навстречу. Он приближался, держа фуражку, наполненную черешнями. Секунданты отмерили нам двенадцать шагов. Мне должно было стрелять первому: но волнение злобы во мне было столь сильно, что я не понадеялся на верность руки и, чтобы дать себе время остыть, уступал ему первый выстрел; противник мой не соглашался. Положили бросить жребий: первый нумер достался ему, вечному любимцу счастия. Он прицелился и прострелил мне фуражку. Очередь была за мною. Жизнь его наконец была в моих руках; я глядел на него жадно, стараясь уловить хотя одну тень беспокойства... Он стоял под пистолетом, выбирая из фуражки спелые черешни и выплёвывая косточки, которые долетали до меня. Его равнодушие взбесило меня. Что пользы мне, подумал я, лишить его жизни, когда он ею вовсе не дорожит? Злобная мысль мелькнула в уме моём. Я опустил пистолет. «Вам, кажется, теперь не до смерти, – сказал я ему, – вы изволите завтракать; мне не хочется вам помешать...». – «Вы ничуть не мешаете мне, – возразил он, – извольте себе стрелять, а впрочем как вам угодно: выстрел ваш остаётся за вами; я всегда готов к вашим услугам». Я обратился к секундантам, объявив, что нынче стрелять не намерен, и поединок тем и кончился.