СловариСловари, дающие краткое объяснение значений и происхождения иноязычных слов, указывающие язык-источник, что сближает такие словари с этимологическими. Помимо больших С. и. с. существуют словари краткие. Например, «Краткий словарь иностранных слов» Т. Г. Музруковой и И. В. Нечаевой (М., 1995). Краткими являются и С. и. с. для школьников. При их составлении производится тщательный отбор слов, нуждающихся в описании: это та иноязычная лексика, с которой учащиеся сталкиваются в речевой практике, дающие краткое объяснение значений и происхождения иноязычных слов, указывающие язык-источник, что сближает такие словари с этимологическими. Помимо больших С. и. с. существуют словари краткие. Например, «Краткий словарь иностранных слов» Т. Г. Музруковой и И. В. Нечаевой (М., 1995). Краткими являются и С. и. с. для школьников. При их составлении производится тщательный отбор слов, нуждающихся в описании: это та иноязычная лексика, с которой учащиеся сталкиваются в речевой практике ПРИМЕР:
нет другого такого вопроса, который был бы в такой же мере затуманен предрассудками, как вопрос о мысли (интеллекте, идеях) в драме. В основе этих предрассудков лежит современная тенденция разделять мысль и чувство, стремиться к чему-либо одному без примеси другого. В конце концов в науке сплошь и рядом бывает совершенно необходимо исключить личное чувство и отношение, ибо искомая истина лежит за пределами этих сфер. А ведь жить в век науки — значит помимо всего прочего жить в век, когда научные критерии вторгаются в такие области, в которых они попросту неуместны.
Даже говоря о научной работе, необходимо определить не только те области, куда не нужно и не должно пускать эмоции, но также и те, где эмоции должны присутствовать и где они всегда присутствуют. Широко распространено ошибочное мнение, будто сама научная работа так же «холодна» и «бесстрастна», как и ее выводы. На самом же деле всякий интерес к чему-то эмоционален, всякий же глубокий интерес исполнен страсти, одержимости. Поиски «холодных» фактов никогда бы не велись, не будь они в действительности поисками «горячей» радости; поиски холодных фактов оказываются на поверку острым удовольствием — ведь иначе никто не стал бы ими заниматься только потому, что сами мы не находим в занятиях наукой особого удовольствия,
нет другого такого вопроса, который был бы в такой же мере затуманен предрассудками, как вопрос о мысли (интеллекте, идеях) в драме. В основе этих предрассудков лежит современная тенденция разделять мысль и чувство, стремиться к чему-либо одному без примеси другого. В конце концов в науке сплошь и рядом бывает совершенно необходимо исключить личное чувство и отношение, ибо искомая истина лежит за пределами этих сфер. А ведь жить в век науки — значит помимо всего прочего жить в век, когда научные критерии вторгаются в такие области, в которых они попросту неуместны.
Даже говоря о научной работе, необходимо определить не только те области, куда не нужно и не должно пускать эмоции, но также и те, где эмоции должны присутствовать и где они всегда присутствуют. Широко распространено ошибочное мнение, будто сама научная работа так же «холодна» и «бесстрастна», как и ее выводы. На самом же деле всякий интерес к чему-то эмоционален, всякий же глубокий интерес исполнен страсти, одержимости. Поиски «холодных» фактов никогда бы не велись, не будь они в действительности поисками «горячей» радости; поиски холодных фактов оказываются на поверку острым удовольствием — ведь иначе никто не стал бы ими заниматься только потому, что сами мы не находим в занятиях наукой особого удовольствия,