Море -- огромное, лениво вздыхающее у берега, -- уснуло и неподвижно в дали, облитой голубым сиянием луны. Мы с ним лежим на песке у громадного камня, оторвавшегося от родной горы, одетого тенью, поросшего мхом, -- у камня печального, хмурого.Пламя нашего костра освещает его со стороны, обращенной к горе, оно вздрагивает, и по старому камню, изрезанному частой сетью глубоких трещин, бегают тени. Темное, могуче размахнувшееся море светлеет, местами на нем появляются небрежно брошенные блики луны. Она уже выплыла из-за мохнатых вершин гор и теперь задумчиво льет свой свет на море, тихо вздыхающее ей навстречу, на берег и камень, у которого мы лежим.
-- А-ала-ах-а-акбар!.. -- тихо вздыхает Надыр-Рагим-оглы, старый крымский чабан, высокий, седой, сожженный южным солнцем, сухой и мудрый старик.А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремя камнями... -- А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края?
-- А-ала-ах-а-акбар!.. -- тихо вздыхает Надыр-Рагим-оглы, старый крымский чабан, высокий, седой, сожженный южным солнцем, сухой и мудрый старик.А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремя камнями... -- А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края?