Написать сочинение около станции строили дополнительные пути. висело объявление: «требуются рабочие на любой срок. плата посуточно». это нас обоих устраивало. на рассвете всех завербовавшихся разбили попарно, выдали по лопате и лому на брата и вывели на стройку. братва попалась бывалая, оторви да брось, но работать они умели. нам со скрипкой отвели участок — и через пять минут я понял, что судьба дала мне в напарники отъявленнейшего лодыря. афанасий федорович ковырял землю ломом с неповторимым изяществом — так, вероятно, модницы чистят ногти. а на лопату смотрел с брезгливым удивлением. однако платить нам будут на двоих — значит, хотя бы одному придется потрудиться. я был молод — и я приналег. , как я уже сказал, умели работать. поэтому вечером в палатке они разговаривали со скрипкой только многоэтажной руганью — сезонники владеют этим искусством, как никто другой. к артельному столу его не допустили. зато мне дали почетное место, солидную деревянную ложку, всячески нахваливая — в укор напарнику — мое трудовое рвение. а мне кусок не лез в горло. мне было свирепо жалко моего товарища, грустно и беззащитно сидящего в углу. но двенадцать часов с лопатой и ломом взяли свое — через некоторое время я уже уплетал наваристые щи с мясом без особых угрызений совести. и вдруг из угла прозвучал низкий печальный голос: занедужил я в дороге, тай набрався я братва возмущенно взъерепенилась, но скрипка продолжал петь. он пел, не обращая внимания на выкрики, на дымящиеся щи, он будто забыл, что голоден,— пел просто так, сам для себя, пел безучастно, ни к кому не обращаясь: казалось, просто отводил душу. постепенно ложки стали опускаться в котел все реже и реже. афанасий федорович завел вторую песню, потом третью. с каждой песней крепчал его голос, с каждой песней медленней двигались ложки. он словно завораживал всю нашу компанию — и, надо сказать, это ему удалось. честное слово, у скрипки не было никакого голоса. но был чертовский артистизм, было точное ощущение в третий раз мной упоминаемых предлагаемых обстоятельств — и того, что он исполнял, и того, какая перед ним аудитория,— был, я это, подлинный талант. много, много позже прочитал я строчки заболоцкого о «неразумной силе искусства». а тогда моего скрипку чуть ли не силой подтащили к котлу, просили — нет, умоляли — петь еще и еще и при расчете выдали нам втрое больше положенного. меня не уговаривали остаться. а его уговаривали — и уговорили. впрочем, он кочевряжился больше для вида. условия были превосходными — ни лопаты, ни лома, только песни по вечерам и гонорар как за двойную
"Неразумная сила искусства"..завладевает нашими сердцамиЕсть такие строчки у Заболоцкого Н А.Мы сами того не замечая,погружаемся в удивительный мир игры на сцене...сопереживаем героям...выражаем свои эмоции смехом и слезами...Благодаря таланту "не стареющих актеров"в хорошем смысле...бездарная игра не заставит переживать эмоции..Наш герой-."...высокого роста, худой, в странной широкополой шляпе, он был похож на странствующего фокусника. По разговору я принял его за бывшего учителя, очевидно, спившегося. Забегая вперед, скажу, что Афанасий Федорович Скрипка был одним из последних могикан выродившегося ныне племени извечных российских бродяг-профессионалов, таких, как американские «трампы», только при условии, что они персонажи не Джека Лондона, а Федора Достоевского."К работе физической он был безучастен,копал спустя рукава,поэтому"...вечером в палатке они разговаривали со Скрипкой только многоэтажной руганью — сезонники владеют этим искусством, как никто другой. К артельному столу его не допустили".Но Скрипка был безучастен и к этому..он стал петь..сам себе..невзирая на неодобрительный гул рабочих...и,вот,мы видим как его ".. чертовский артистизм... завораживал всю нашу компанию..".И вот, когда я смотрел на просветлевшие, ставшие вдруг добрыми лица отпетых этих забулдыг, когда меня самого до селезенки проняло и я готов был и завтра копать за двоих, лишь бы еще услышать голос Афанасия Скрипки..."Вот неразумная сила искусства преображать наши сердца.