Спит зимний лес, укутанный белым пуховым одеялом. Только ели-сторожа в темно-зеленых колких шубах стоят на страже. Серебристые меха укрывают седые от мороза иглы, тяжелые хвойные лапы опущены до земли. Изредка сядет на плечо сорока, стрекоча лесные новости, или прыгнет белка. Взмахнет тогда ель полегчавшей ветвью, словно подаст сигнал: "Все спокойно". И снова погрузится в безмолвное ожидание весны.
Спит зимний лес, укутанный белым пуховым одеялом. Только ели-сторожа в темно-зеленых колких шубах стоят на страже. Серебристые меха укрывают седые от мороза иглы, тяжелые хвойные лапы опущены до земли. Изредка сядет на плечо сорока, стрекоча лесные новости, или прыгнет белка. Взмахнет тогда ель полегчавшей ветвью, словно подаст сигнал: "Все спокойно". И снова погрузится в безмолвное ожидание весны.