Как вы понимаете фразу " А Кингель встал и осторожно выбрался к выходу, потому что никаких других песен ему уже было не надо" На теплоходе Кинтель подмечал забавные привычки, чёрточки
чужой жизни, вроде той, когда мать зовёт сына по фамилии: Салазкин.
Однако скоро он понял, что Салазкин - не фамилия, а домашнее
прозвище мальчишки. Отец иногда окликал его: «Саня», мать ласково
звала: «Санки». Ну и ясно: Сани-Санки-Салазкин. А фамилия унего
была Денисов. Кинтель это узнал, когда шли по водохранилищу.
Плавание только начиналось. Ребят попросили собраться в
музыкальном салоне. Объявили, что в конце путешествия будет
детский концерт и что пока надо выявить таланты.
Кинтель, конечно, не собирался выступать, талантов у него не
было. И этот «детский праздник на лужайке» его мало интересовал.
Но хорошо было сидеть в кресле у широкого, будто киноэкран,
иллюминатора, смотреть, как серый простор беспрестанно катит
навстречу пенные валы, как в настоящем море.
А в уютном салоне тем временем кто-то декламировал стихи,
кто-то танцевал, кто-то пел. Всё музыкальное сопровождение взяла на
себя мама Салазкина. И вот он сам вышел к пианино.
Ведущий объявил:
- А теперь Саня Денисов споёт.
Кинтель не расслышал названия песни. Да не всё ли равно?
Зачем ему этот мамин Салазкин?… А Саня о чём-то шёпотом
препирался с матерью. Кинтель разобрал его слова, сказанные тихо, но твёрдо: «А другую я не буду…» Мать Салазкина, пожав
плечами, заиграла. И Саня запел.
Голосок у него был так себе, не сильный, но пел Салазкин чисто
и с ясным, сразу проникающим в сознание звоном. И песня была… не
о кузнечике. Словно сам Саня был маленький трубач осаждённого
войска, и будто он бросал врагам последний вызов. Мелодия
показалась Кинтелю знакомой, а слова… Никогда раньше Кинель
таких не слышал. Он задержал дыхание…Казалось бы, песня как
песня, что такого. Но зазвенела в Кинеле ответная струнка…
Все сперва, потом захлопали - сильнее, сильнее.
Салазкин стоял потупившись… A Кинтель встал и осторожно
выбрался к выходу. Потому что никаких других песен ему уже было не надо.
Салазкин спел песню о юном трубаче. Слова этой песни дошли до самого сердца Кинтеля, и других песен он уже не хотел и не мог слушать. Наверное, Кинтель вообще любил хорошие песни и сам любил музыку. Возможно, он хотел бы и сам стать трубачом. Поэтому и песня вызвала в нем такие чувства.