Эпоха рубежа XV–XVI веков — время великих географических открытий Христофора Колумба и Васко да Гама. Тот же интерес к открытию еще неизведанных стран был характерен для России.
Особенно интересны были в конце XV века поиски торгового пути в Индию — центр средневековой торговли. В Западной Европе и на Руси существовало много сказаний об Индии и ее богатствах. Десятки предприимчивых людей пытались найти путь туда.
Тверской купец Афанасий Никитин в 1466–1472 годах кратчайшим путем по суше в Индию и оставил обстоятельные записки — "Хождение за три моря".
Хождения относятся к жанру путешествий, путевых заметок, которые пользовались в Древней Руси большой популярностью. В самом раннем произведении этого жанра — "Хождении игумена Даниила", упомянуто, что писать надо о том, что видел и слышал сам: "не хитро, но просто". Хождение обычно состоит из отдельных новелл-очерков, написанных простым, лаконичным, порой ярким образным языком, объединенных образом главного героя путешественника-христианина.
Записки Афанасия Никитина не отличаются изысканным литературным стилем, как отмечают исследователи. Он пишет совершенно просто, и в этой простоте особое очарование его труда.
История путешествия Афанасия Никитина такова: в 1466 году с русским послом он выехал из Москвы в Шемаху. Они спустились вниз по Волге до Астрахани, где один из кораблей путешественника был захвачен разбойниками, а другой у берегов Каспия разбила буря. Несмотря на потерю кораблей и товаров, Никитин с товарищами продолжил путешествие. По суше они добрались до Дербента, затем попали в Персию и морем в Индию. В Индии Афанасий Никитин пробыл три года и через турецкие земли, по Черному морю вернулся в 1472 году в Россию, но, не доезжая Смоленска, умер. Его записки были доставлены в Москву и включены в летопись.
"Хождение" — это исторический документ, живое слово человека XV столетия. В нем проявилась незаурядная личность, патриот своей родины, прокладывающий пути в неведомые страны "ради пользы русской земли".
В Индии путешественник присматривается к нравам и обычаям чужой страны. Он замечает: люди там ходят нагие, не покрывая ни головы, ни груди, волосы заплетают в одну косу, князь их носит покрывало на голове и на бедрах.
Афанасий Никитин объездил всю Индию. Он побывал и в священном городе Парвате, описал местные религиозные обычаи. Во время посещения столицы, города Бедера, он обратил внимание на развитие торговли. Интерес Никитина вызвала пышная церемония выезда султана с двенадцатью великими визирями на трехстах слонах на прогулку. На каждом слоне были размещены по шесть человек в доспехах с пушками и пищалями, а на "великом" слоне — двенадцать человек. Кроме слонов выехали тысяча коней без всадников, сто верблюдов, триста трубачей, триста плясунов, триста невольниц. Султан ехал на коне, убранном золотом, в золотом седле.
Также подробно и точно описаны путешественником и другие выезды султана и его братьев.
Весной 1468 тверской купец среднего достатка Афанасий Никитин, снарядив два судна, направился Волгой на Каспий торговать вместе со своими земляками. На продажу везли дорогие товары, в том числе «мягкую рухлядь» -- меха, ценившиеся на рынках нижней Волги и Северного Кавказа. Под Астраханью на купцов напали татары и почти все разграбили. Никитин, вероятно, говоривший на двух-трех тюркских языках и на фарси, решил расторговать оставшийся товар в чужеземных странах. Из Баку он отплыл в Мазандеран.
Проведя в Иране более двух лет, Афанасий двинулся дальше на юг. По дороге Никитин узнал, что в Индии ценятся породистые жеребцы и там же можно дешево купить дорогие на Руси товары. Приобретя коня, в апреле 1471 года купец сел на судно, идущее в индийский порт Чаул. Выгодно сбыть жеребца удалось не сразу, и он путешествует по разным городам Индии под видом ходжи, терпя гонения от местных властей. Лишь в Бидаре, многолюдной столице государства Бахмани, ему удается продать коня. В январе 1472 года Афанасий пришел в священный город Парват, где прожил полтора года. Почти полгода Никитин провел в одном из городов «алмазной» пров. Райчур, где принял решение вернуться на родину.[1]
Интересно А. Никитин пишет свои впечатления об индийской еде:
«Расспрашивал я их о вере, и они говорили мне: веруем в Адама, а буты, говорят, и есть Адам и весь род его. А всех вер в Индии восемьдесят и четыре веры, и все веруют в бута. А разных вер люди друг с другом не пьют, не едят, не женятся. Иные из них баранину, да кур, да рыбу, да яйца едят, но говядины никто не ест.
Индусы же не едят никакого мяса, ни говядины, ни баранины, ни курятины, ни рыбы, ни свинины, хотя свиней у них очень много. Едят же днем два раза, а ночью не едят, и ни вина, ни сыты не пьют. А с бесерменами не пьют, не едят. А еда у них плохая. И друг с другом не пьют, не едят, даже с женой. А едят они рис, да кхичри с маслом, да травы разные едят, да варят их с маслом да с молоком, а едят все правой рукой, а левою не берут ничего. Ножа и ложки не знают. А в пути, чтобы кашу варить, каждый носит котелок. А от бесермен отворачиваются: не посмотрел бы кто из них в котелок или на кушанье. А если посмотрит бесерменин, -- ту еду не едят. Потому едят, накрывшись платком, чтобы никто не видел.»[2]
«Индусы быка называют отцом, а корову -- матерью. На помете их пекут хлеб и кушанья варят, той золой знаки на лице, на лбу и по всему телу делают. В воскресенье и в понедельник едят они один раз на дню.»
Результаты путешествия разочаровали Никитина: «... для нашей земли нет ничего... перец да краска, то дешево... А нам привезти товар без пошлины не дадут. А пошлин много, и на море разбойников много».
Около трех лет путешествовал тверской купец по Индии. Его путевые записи уточняют и дополняют индийские хроники 1471-74-го годов. Никитин описал пышные выезды местного султана, страшную нищету крестьян, кастовые и религиозные различия («разных вер люди друг с другом не пьют, не едят, не женятся»).
В январе 1473 года Никитин сел в Дабхоле (Дабул) на судно, которое почти после трехмесячного плавания с заходом на Сомалийский и Аравийский полуострова доставило его в Ормуз. Торгуя пряностями, Никитин через Иранское нагорье к Тебризу, посетив кочевых «белобаранных» туркмен, пересек Армянское нагорье и осенью 1474 года достиг Трабзона. Власти этого черноморского порта арестовали все его товары, в том числе индийские самоцветы, приняв Никитина за туркмена; дневник при этом не тронули.
5 ноября Никитин прибыл в Феодосию, где перезимовал и, вероятно, привел в порядок свои наблюдения. Весной 1475 года он двинулся на север скорее всего по Днепру. Из краткого вступления к запискам Афанасия Никитина, включенным в «Львовскую летопись» под 1475, следует, что он «умер, Смоленска не дойдя, весной или в начале 1475. А записи он своей рукой писал, и те тетради... привезли купцы в Москву».
В связи с присутствием в «Хожении» арабско-персидской лексики и мусульманских молитв (в частности, заключительного текста из Корана), обсуждался вопрос о том, не принял ли Афанасий в Индии ислам. Ряд исследователей (например, Г. Ленхофф) считали его «отступником», в то время как Я. С. Лурье полагал, что следует доверять собственным словам Никитина о сохранении им православия; в случае, если бы он был обрезанво время своих скитаний по своей воле, он едва ли отправился бы домой на Русь, где ему угрожала бы смерть за перемену веры, помимо долговой ямы, да и если бы он был обрезан не по своей воле, то это надо было бы ещё доказать. Как раз подробные записки о грешном хожении должны были бы Никитина и от обвинений в переходе в другую веру, и от долговой ямы, и если бы он был обрезан, он бы это рассказал.[1]
Особенно интересны были в конце XV века поиски торгового пути в Индию — центр средневековой торговли. В Западной Европе и на Руси существовало много сказаний об Индии и ее богатствах. Десятки предприимчивых людей пытались найти путь туда.
Тверской купец Афанасий Никитин в 1466–1472 годах кратчайшим путем по суше в Индию и оставил обстоятельные записки — "Хождение за три моря".
Хождения относятся к жанру путешествий, путевых заметок, которые пользовались в Древней Руси большой популярностью. В самом раннем произведении этого жанра — "Хождении игумена Даниила", упомянуто, что писать надо о том, что видел и слышал сам: "не хитро, но просто". Хождение обычно состоит из отдельных новелл-очерков, написанных простым, лаконичным, порой ярким образным языком, объединенных образом главного героя путешественника-христианина.
Записки Афанасия Никитина не отличаются изысканным литературным стилем, как отмечают исследователи. Он пишет совершенно просто, и в этой простоте особое очарование его труда.
История путешествия Афанасия Никитина такова: в 1466 году с русским послом он выехал из Москвы в Шемаху. Они спустились вниз по Волге до Астрахани, где один из кораблей путешественника был захвачен разбойниками, а другой у берегов Каспия разбила буря. Несмотря на потерю кораблей и товаров, Никитин с товарищами продолжил путешествие. По суше они добрались до Дербента, затем попали в Персию и морем в Индию. В Индии Афанасий Никитин пробыл три года и через турецкие земли, по Черному морю вернулся в 1472 году в Россию, но, не доезжая Смоленска, умер. Его записки были доставлены в Москву и включены в летопись.
"Хождение" — это исторический документ, живое слово человека XV столетия. В нем проявилась незаурядная личность, патриот своей родины, прокладывающий пути в неведомые страны "ради пользы русской земли".
В Индии путешественник присматривается к нравам и обычаям чужой страны. Он замечает: люди там ходят нагие, не покрывая ни головы, ни груди, волосы заплетают в одну косу, князь их носит покрывало на голове и на бедрах.
Афанасий Никитин объездил всю Индию. Он побывал и в священном городе Парвате, описал местные религиозные обычаи. Во время посещения столицы, города Бедера, он обратил внимание на развитие торговли. Интерес Никитина вызвала пышная церемония выезда султана с двенадцатью великими визирями на трехстах слонах на прогулку. На каждом слоне были размещены по шесть человек в доспехах с пушками и пищалями, а на "великом" слоне — двенадцать человек. Кроме слонов выехали тысяча коней без всадников, сто верблюдов, триста трубачей, триста плясунов, триста невольниц. Султан ехал на коне, убранном золотом, в золотом седле.
Также подробно и точно описаны путешественником и другие выезды султана и его братьев.
Весной 1468 тверской купец среднего достатка Афанасий Никитин, снарядив два судна, направился Волгой на Каспий торговать вместе со своими земляками. На продажу везли дорогие товары, в том числе «мягкую рухлядь» -- меха, ценившиеся на рынках нижней Волги и Северного Кавказа. Под Астраханью на купцов напали татары и почти все разграбили. Никитин, вероятно, говоривший на двух-трех тюркских языках и на фарси, решил расторговать оставшийся товар в чужеземных странах. Из Баку он отплыл в Мазандеран.
Проведя в Иране более двух лет, Афанасий двинулся дальше на юг. По дороге Никитин узнал, что в Индии ценятся породистые жеребцы и там же можно дешево купить дорогие на Руси товары. Приобретя коня, в апреле 1471 года купец сел на судно, идущее в индийский порт Чаул. Выгодно сбыть жеребца удалось не сразу, и он путешествует по разным городам Индии под видом ходжи, терпя гонения от местных властей. Лишь в Бидаре, многолюдной столице государства Бахмани, ему удается продать коня. В январе 1472 года Афанасий пришел в священный город Парват, где прожил полтора года. Почти полгода Никитин провел в одном из городов «алмазной» пров. Райчур, где принял решение вернуться на родину.[1]
Интересно А. Никитин пишет свои впечатления об индийской еде:
«Расспрашивал я их о вере, и они говорили мне: веруем в Адама, а буты, говорят, и есть Адам и весь род его. А всех вер в Индии восемьдесят и четыре веры, и все веруют в бута. А разных вер люди друг с другом не пьют, не едят, не женятся. Иные из них баранину, да кур, да рыбу, да яйца едят, но говядины никто не ест.
Индусы же не едят никакого мяса, ни говядины, ни баранины, ни курятины, ни рыбы, ни свинины, хотя свиней у них очень много. Едят же днем два раза, а ночью не едят, и ни вина, ни сыты не пьют. А с бесерменами не пьют, не едят. А еда у них плохая. И друг с другом не пьют, не едят, даже с женой. А едят они рис, да кхичри с маслом, да травы разные едят, да варят их с маслом да с молоком, а едят все правой рукой, а левою не берут ничего. Ножа и ложки не знают. А в пути, чтобы кашу варить, каждый носит котелок. А от бесермен отворачиваются: не посмотрел бы кто из них в котелок или на кушанье. А если посмотрит бесерменин, -- ту еду не едят. Потому едят, накрывшись платком, чтобы никто не видел.»[2]
«Индусы быка называют отцом, а корову -- матерью. На помете их пекут хлеб и кушанья варят, той золой знаки на лице, на лбу и по всему телу делают. В воскресенье и в понедельник едят они один раз на дню.»
Результаты путешествия разочаровали Никитина: «... для нашей земли нет ничего... перец да краска, то дешево... А нам привезти товар без пошлины не дадут. А пошлин много, и на море разбойников много».
Около трех лет путешествовал тверской купец по Индии. Его путевые записи уточняют и дополняют индийские хроники 1471-74-го годов. Никитин описал пышные выезды местного султана, страшную нищету крестьян, кастовые и религиозные различия («разных вер люди друг с другом не пьют, не едят, не женятся»).
В январе 1473 года Никитин сел в Дабхоле (Дабул) на судно, которое почти после трехмесячного плавания с заходом на Сомалийский и Аравийский полуострова доставило его в Ормуз. Торгуя пряностями, Никитин через Иранское нагорье к Тебризу, посетив кочевых «белобаранных» туркмен, пересек Армянское нагорье и осенью 1474 года достиг Трабзона. Власти этого черноморского порта арестовали все его товары, в том числе индийские самоцветы, приняв Никитина за туркмена; дневник при этом не тронули.
5 ноября Никитин прибыл в Феодосию, где перезимовал и, вероятно, привел в порядок свои наблюдения. Весной 1475 года он двинулся на север скорее всего по Днепру. Из краткого вступления к запискам Афанасия Никитина, включенным в «Львовскую летопись» под 1475, следует, что он «умер, Смоленска не дойдя, весной или в начале 1475. А записи он своей рукой писал, и те тетради... привезли купцы в Москву».
В связи с присутствием в «Хожении» арабско-персидской лексики и мусульманских молитв (в частности, заключительного текста из Корана), обсуждался вопрос о том, не принял ли Афанасий в Индии ислам. Ряд исследователей (например, Г. Ленхофф) считали его «отступником», в то время как Я. С. Лурье полагал, что следует доверять собственным словам Никитина о сохранении им православия; в случае, если бы он был обрезанво время своих скитаний по своей воле, он едва ли отправился бы домой на Русь, где ему угрожала бы смерть за перемену веры, помимо долговой ямы, да и если бы он был обрезан не по своей воле, то это надо было бы ещё доказать. Как раз подробные записки о грешном хожении должны были бы Никитина и от обвинений в переходе в другую веру, и от долговой ямы, и если бы он был обрезан, он бы это рассказал.[1]