Женщина исторически, впрочем, как и мужчины и дети, не расценивалась как отдельный индивидуум, так как в традиционном российском социуме главной единицей выступала семья, а каждый человек рассматривался как частица этой семьи, которой руководит мужчина, а женщина подчиняется. Эта концепция социологами называлась холистский мир, сторонниками которого была многочисленная интеллигенция, особенно славянофилы, таким образом женщина была обязана ставить ценности семьи выше своих[3]. Ещё до распространения христианства[5] среди замужних русских женщин была обязанность покрывать головы головным убором, а показывать волосы прилюдно считалось неприличным, отсюда происходит выражение «опростоволоситься», распространение христианства привело к сильному укреплению этой традиции, одновременно для мужчины считалось неприемлемо молиться с покрытой головой[6]. Среди населения бытовали мифы, что «простоволосая баба» могла якобы насылать порчу на окружающих[5]. Головной убор нередко указывал на социальный и семейный статус женщины, а у незамужних девушек они были более открытыми, вплоть до простого обруча или перевязки[7], однако их волосы нужно было обязательно завязывать в косы[5]. После замужества женщина была обязана полностью покрывать волосы под головным убором[8]. Главным традиционным костюмом для женщин выступали широкие и свободные сарафаны с широкими рукавами, которые почти или полностью покрывали тело женщины. В зависимости от социального статуса женщины, сарафаны могли обильно украшаться орнаментами, вышивкой и прочими украшениями. Расцветка сарафанов могла различаться в разных губерниях России, в частности, на севере преобладали синий и чёрный цвета, на юге — красные
Право - это требование, о котором мы справедливо заявляем. Я имею право на товары в магазине, если я за них заплатил. Граждане имеют право избирать президента, если это гарантировано конституцией их страны, а ребенок имеет право посетить зоопарк, если его родители это ему пообещали. На все это люди вправе рассчитывать при условии, что другой стороной были даны соответствующие обещания или гарантии.
Но права человека представляют собой требования несколько иного свойства: они не зависят от обещаний или гарантий другой стороны. Право человека на жизнь не зависит от обещания другого человека не убивать его. Жизнь его может от этого зависеть, но не право на жизнь. Его право на жизнь зависит только от одного: а именно, оттого, что он человек.
Признание прав человека означает признание права каждого заявить: я обладаю этими правами, что бы вы ни говорили и ни делали, потому что я, точно так же, как и вы, человек.Права человека присущи каждому человеку.
Но почему это утверждение не нуждается в обосновании? На чем оно основано? И почему мы должны ему верить?
Это заявление, в конечном счете, носит нравственный характер и основывается на законах морали. Мое право на жизнь в действительности означает то, что никому не позволено лишить меня моей жизни, это просто недопустимо. При такой формулировке это утверждение вряд ли нуждается в особом обосновании. Наверное, нет читателя, который бы с этим не согласился, поскольку по отношению к себе мы все признаем, что в нашей жизни, в нашем бытии есть такие стороны, которые должны быть неприкосновенны и которых никто другой не должен касаться, поскольку они жизненно важны для нашего бытия, для осознания того, кто мы такие и что мы такое. Они жизненно важны для нашей человеческой природы и нашего человеческого достоинства. Права человека всего лишь переносят это понимание с индивидуального уровня на всех остальных людей планеты. Если я могу выдвигать подобные требования, значит, это может сделать и любой другой.
Право - это требование, о котором мы справедливо заявляем. Я имею право на товары в магазине, если я за них заплатил. Граждане имеют право избирать президента, если это гарантировано конституцией их страны, а ребенок имеет право посетить зоопарк, если его родители это ему пообещали. На все это люди вправе рассчитывать при условии, что другой стороной были даны соответствующие обещания или гарантии.
Но права человека представляют собой требования несколько иного свойства: они не зависят от обещаний или гарантий другой стороны. Право человека на жизнь не зависит от обещания другого человека не убивать его. Жизнь его может от этого зависеть, но не право на жизнь. Его право на жизнь зависит только от одного: а именно, оттого, что он человек.
Признание прав человека означает признание права каждого заявить: я обладаю этими правами, что бы вы ни говорили и ни делали, потому что я, точно так же, как и вы, человек.Права человека присущи каждому человеку.
Но почему это утверждение не нуждается в обосновании? На чем оно основано? И почему мы должны ему верить?
Это заявление, в конечном счете, носит нравственный характер и основывается на законах морали. Мое право на жизнь в действительности означает то, что никому не позволено лишить меня моей жизни, это просто недопустимо. При такой формулировке это утверждение вряд ли нуждается в особом обосновании. Наверное, нет читателя, который бы с этим не согласился, поскольку по отношению к себе мы все признаем, что в нашей жизни, в нашем бытии есть такие стороны, которые должны быть неприкосновенны и которых никто другой не должен касаться, поскольку они жизненно важны для нашего бытия, для осознания того, кто мы такие и что мы такое. Они жизненно важны для нашей человеческой природы и нашего человеческого достоинства. Права человека всего лишь переносят это понимание с индивидуального уровня на всех остальных людей планеты. Если я могу выдвигать подобные требования, значит, это может сделать и любой другой.