237112

26.01.2023 16:50 •  Обществознание

ответьте с объяснением I. Задание. Какой из приведенных афоризмов наиболее полно отражает сущность МГП?

а) Легче зажечь одну маленькую свечу, чем клясть темноту.

Конфуций

б) Мы желаем ограничить неизбежные ужасы войны – этого лютого бедствия, которое грядущие поколения будут рассматривать как безумие.

А. Дюнан

в) Старый девиз права войны: «Причини неприятелю весь возможный ущерб» – уступил место новому закону: «Не причиняй неприятелю больший ущерб, чем это требует цель войны».

Ж. Пикте

г) Теперь, когда мы умеем летать по небу, как птицы, плавать по воде, как рыбы, нам осталось одно – научиться жить на Земле, как люди.

Б. Шоу

д) Судьбы цивилизации ставятся в зависимость от решения прежде всего проблем духовного характера.

А. Д. Сахаров

е) Благородно – сражаться и, если нужно, умереть за свое отечество. Не менее благородно и честно – проявить гуманность и сострадание к поверженному противнику или к застигнутому сражением гражданскому лицу. Право войны показывает, как это должно быть сделано.

Д. Робертс

ж) Война – незаживающая рана, которую получил мир.

Дж. Б. Пристли

з) Все на войне противоречит понятию гуманности, и все в ней взывает к сохранению гуманности. Задача и смысл норм права войны заключается в том, чтобы примирить эти две крайности.

О. Рюссбак

II. Задание. Решите ситуации, используя нормы МГП.

1. Сосед военврача.

Сосед был врачом в госпитале. А тут он мне такое рассказал! Однажды к ним в госпиталь доставили двух тяжелораненых пленных. Главврач, потерявший на этой войне близкого человека, сначала наотрез отказывался размещать их. Сопровождавшему раненых долго пришлось убеждать его. Наконец, их поместили в палате и стали готовить к операции. И мой сосед им делал операции, как будто под скальпелем были наши раненые: несколько часов не отходил от хирургического стола, с ним от перенапряжения случился даже сердечный приступ. А потом медсестрам и санитаркам выговаривал за недостаточный послеоперационный уход за теми, кого оперировал. Мол, сначала надо им перевязки сделать, лекарства дать, обезболивающие, потому что они после тяжелой операции, а потом уже тем, кто получше себя чувствует, то есть, надо понимать, нашим. Выслушал я его и даже здороваться с ним перестал. У меня никак в голове не укладывается – как он мог так поступить: шли жестокие бои, мы теряли наших бойцов, а он жизнь солдатам противника.

Прав ли был мой сосед?

2. Бывший военнопленный.

В плен нас взяли троих. Пока переправляли в лагерь, сильно били. Сжав зубы, мы сносили все. В памяти была жива картина, когда в упор расстреляли двоих из нашего взвода, хотя те уже бросили оружие и подняли вверх руки. Потери противника в последнем бою были немалые, и они мстили за своих.

На допросе меня опять били. Когда я терял сознание, обливали холодной водой, снова задавали вопросы и снова били, потому что я не мог сообщить им то, что они хотели узнать о наших потерях, расположении интересующих их объектов.

Совершенно неожиданно в лагере я столкнулся с еще одним несчастьем. По каким-то неизвестным причинам я вдруг не понравился лагерному повару. Возможно, ему не нравилась моя внешность или я напоминал ему того, кого он терпеть не мог. И теперь он сполна отыгрывался на мне. Когда нас приводили в столовую, где запах еды сводил голодного человека с ума, то он выбегал из-за своей стойки, и в тот момент, когда я намеревался поднести ложку с мутной похлебкой ко рту, намеренно опрокидывал миску. Выражение лица его было всегда свирепым, и он что-то угрожающе бормотал на своем языке. Похлебка текла по дощатому столу и моей одежде. Я оставался без еды. А конвоиры, смеясь, еще больше подзуживали повара. Чтобы не доставлять ему удовольствия, я перестал ходить в столовую и приготовил себя к смерти от голода.

Перед самым моим освобождением комендант лагеря объявил набор добровольцев для разминирования близлежащего шоссе. Добровольцам обещали улучшить питание, выдать новые комплекты одежды и обуви. Во время разминирования четверо из них погибли. На следующий день добровольцев уже не было, и тогда комендант лагеря, угрожая физическими наказаниями, заставил участвовать в разминировании пятерых военнопленных. Среди них был и я.

Можно ли считать то, с чем я столкнулся, нормальными условиями обращения с военнопленными в период военных действий? Могут ли они быть иными, менее жесткими?