Абсолютно каждый человек имеет свой жизненный опыт. Что это значит? А это значит, что человек, в процессе своей жизни не раз сталкивался с различными проблемами и постепенно их решал, накапливая в себе опыт и различные умения, чтобы потом, в будущем, столкнувшись с такой же проблемой, быстро её предотвратить, основываясь на опыте. Например, мальчик положил себе в чай пять ложек сахара. Попробовав один раз и ощутив, какой сладкий чай оказался, мальчик подумает, прежде чем положить сахар к себе в чай вновь. Это элементарный полученный опыт, основанный на своих ошибках. Так же и в жизни. Чтобы поступить на работу, требуются знания и полученный опыт в институте, но так как человек, к которому ты обратился, чтобы приняли на работу тебя не знает и понятия не имеет, что ты там делал и что ты умеешь. Авось кого не возьмут, поэтому существуют некоторые показатели умений человека: 1) Это папка, в которой записано всё о тебе, по другому её величают, как "Резюме". С нее, незнакомый тебе человек, сможет узнать о тебе всё, что ему потребуется, и если показатели его удовлетворили, то можно считать, что на работы ты принят. 2) Проходные экзамены. Не во всяком институте тебя смогут принять только лишь за твои полученные на ЕГЭ. Тому примером является художественный институт. Чтобы туда поступить, ты должен на проходных экзаменах, в присутствии некоторых людей показать свои навыки за определённое время. Тем самым, обладая опытом и знаниями человек сможет определить, что представляет из себя человек. Например, ты же не будешь полностью доверять человеку, который однажды тебя уже подставил? Получив в опыт, ты сможешь иметь более четкую картинку действительности, сможешь рассуждать в нужном русле и выбырать правильные решения.
Сущность права состоит в равновесии двух нравствен¬ных интересов: личной свободы и общего блага. В. С. Соловьев
Так как сущность права состоит в равновесии двух нравственных интересов: личной свободы и общего блага, то ясно, что этот последний интерес может только ограничивать первый, но ни в каком случае не упразднять его, ибо тогда, очевидно, равновесие было бы нарушено или исчезло бы чрез уничтожение одного из его терминов. Поэтому меры против преступника никак не могут доходить до лишения его жизни или до отнятия у него свободы навсегда. Следовательно, законы, допускающие смертную казнь, бе каторгу или бе одиночное заключение, не могут быть оправданы с точки зрения юридической – они противоречат самому существу права. Притом утверждение, что общее благо требует в известных случаях окончательного упразднения данного лица, представляет и внутреннее логическое противоречие. Общее благо потому и есть общее, что оно в известном смысле содержит в себе благо всех отдельных лиц без исключения, иначе оно было бы благом большинства. Из этого не следует, чтобы оно состояло из простой суммы частных интересов или заключало в себе сферу свободы каждого лица во всей ее беспредельности, – это было бы другое противоречие, так как эти сферы личной свободы могут отрицать друг друга и действительно отрицают. Но из понятия общего блага с логическою необходимостью следует, что, ограничивая именно как общее (общими пределами) частные интересы и стремления, оно никак не может упразднять хотя бы одного из носителей этих интересов и стремлений, отнимая у него жизнь и всякую возможность свободных действий; ибо это общее благо должно быть так или иначе благом и этого человека; но, отнимая у него существование и всякую возможность свободных действий, следовательно, возможность какого бы то ни было блага, оно перестает быть благом для него, следовательно, само становится лишь частным интересом и потому теряет свое право ограничивать личную свободу.
Нравственное начало не только допускает, но в известных случаях и требует подвергать преступного человека временному лишению личной свободы ради его собственной пользы и безопасности общества. Нравственно-непозволительным наряду со смертною казнью должно быть признано лишь пожизненное, заранее навсегда постановленное отнятие свободы у человека.
И в этом пункте мы видим, что требования нравственности вполне совпадают с сущностью права. Вообще, право в своем элементе принуждения к минимальному добру хотя и различается от нравственности в собственном смысле, но и в этом своем принудительном характере, отвечая требованиям той же нравственности, ни в каком случае не должно ей противоречить. Поэтому если какой-нибудь положительный закон идет вразрез с нравственным созданием добра, то мы можем быть заранее уверены, что он не отвечает и существенным требованиям права, и правовой интерес относительно таких законов может состоять никак не в их сохранении, а только в их правомерной отмене.
1) Это папка, в которой записано всё о тебе, по другому её величают, как "Резюме". С нее, незнакомый тебе человек, сможет узнать о тебе всё, что ему потребуется, и если показатели его удовлетворили, то можно считать, что на работы ты принят.
2) Проходные экзамены. Не во всяком институте тебя смогут принять только лишь за твои полученные на ЕГЭ. Тому примером является художественный институт. Чтобы туда поступить, ты должен на проходных экзаменах, в присутствии некоторых людей показать свои навыки за определённое время.
Тем самым, обладая опытом и знаниями человек сможет определить, что представляет из себя человек. Например, ты же не будешь полностью доверять человеку, который однажды тебя уже подставил? Получив в опыт, ты сможешь иметь более четкую картинку действительности, сможешь рассуждать в нужном русле и выбырать правильные решения.
В. С. Соловьев
Так как сущность права состоит в равновесии двух нравственных интересов: личной свободы и общего блага, то ясно, что этот последний интерес может только ограничивать первый, но ни в каком случае не упразднять его, ибо тогда, очевидно, равновесие было бы нарушено или исчезло бы чрез уничтожение одного из его терминов. Поэтому меры против преступника никак не могут доходить до лишения его жизни или до отнятия у него свободы навсегда. Следовательно, законы, допускающие смертную казнь, бе каторгу или бе одиночное заключение, не могут быть оправданы с точки зрения юридической – они противоречат самому существу права. Притом утверждение, что общее благо требует в известных случаях окончательного упразднения данного лица, представляет и внутреннее логическое противоречие. Общее благо потому и есть общее, что оно в известном смысле содержит в себе благо всех отдельных лиц без исключения, иначе оно было бы благом большинства. Из этого не следует, чтобы оно состояло из простой суммы частных интересов или заключало в себе сферу свободы каждого лица во всей ее беспредельности, – это было бы другое противоречие, так как эти сферы личной свободы могут отрицать друг друга и действительно отрицают. Но из понятия общего блага с логическою необходимостью следует, что, ограничивая именно как общее (общими пределами) частные интересы и стремления, оно никак не может упразднять хотя бы одного из носителей этих интересов и стремлений, отнимая у него жизнь и всякую возможность свободных действий; ибо это общее благо должно быть так или иначе благом и этого человека; но, отнимая у него существование и всякую возможность свободных действий, следовательно, возможность какого бы то ни было блага, оно перестает быть благом для него, следовательно, само становится лишь частным интересом и потому теряет свое право ограничивать личную свободу.
Нравственное начало не только допускает, но в известных случаях и требует подвергать преступного человека временному лишению личной свободы ради его собственной пользы и безопасности общества. Нравственно-непозволительным наряду со смертною казнью должно быть признано лишь пожизненное, заранее навсегда постановленное отнятие свободы у человека.
И в этом пункте мы видим, что требования нравственности вполне совпадают с сущностью права. Вообще, право в своем элементе принуждения к минимальному добру хотя и различается от нравственности в собственном смысле, но и в этом своем принудительном характере, отвечая требованиям той же нравственности, ни в каком случае не должно ей противоречить. Поэтому если какой-нибудь положительный закон идет вразрез с нравственным созданием добра, то мы можем быть заранее уверены, что он не отвечает и существенным требованиям права, и правовой интерес относительно таких законов может состоять никак не в их сохранении, а только в их правомерной отмене.