Задание 2. Проанализируйте монолог Катерины "Отчего люди не летают…"(II действие 2 явление) по плану.
1. Какое место занимает этот монолог в сюжете пьесы?
2. Какие темы затронуты в нём?
3. Какие взгляды, убеждения героини выявляются в этом монологе?
4. Каково психологическое состояние персонажа в данный момент? Как оно
выражается?
5. Как монолог Катерины раскрывает её характер?
6. Обратите внимание на речь героини. Какие черты характера Катерины
выявляет её речевая характеристика?
7. С какой целью введён драматургом этот монолог?
очень нужно. Буду благодарен.
Монолог: Катерина. Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне
иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь.
Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь?
(Хочет бежать.)
Варвара. Что ты выдумываешь-то?
Катерина (вздыхая). Какая я была резвая! Я у вас завяла совсем.
Варвара. Ты думаешь, я не вижу?
Катерина. Такая ли я была! Я жила, ни об чем не тужила, точно птичка на
воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня, как куклу, работать не
принуждала; что хочу, бывало, то и делаю. Знаешь, как я жила в девушках? Вот
я тебе сейчас расскажу. Встану я, бывало, рано; коли летом, так схожу на
ключок, умоюсь, принесу с собой водицы и все, все цветы в доме полью. У меня
цветов было много-много. Потом пойдем с маменькой в церковь, все и
странницы,--у нас полон дом был странниц; да богомолок. А придем из церкви,
сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату золотом, а странницы станут
рассказывать: где они были, что видели, жития' разные, либо стихи
поют2. Так до обеда время и пройдет. Тут старухи уснуть лягут, а
я по саду гуляю. Потом к вечерне, а вечером опять рассказы да пение. Таково
хорошо было!
Варвара. Да ведь и у нас то же самое.
Катерина. Да здесь все как будто из-под неволи. И до смерти я любила в
церковь ходить! Точно, бывало, я в рай войду и не вижу никого, и время не
помню, и не слышу, когда служба кончится. Точно как все это в одну секунду
было. Маменька говорила, что все, бывало, смотрят на меня, что со мной
делается. А знаешь: в солнечный день из купола такой светлый столб вниз
идет, и в этом столбе ходит дым, точно облако, и вижу я, бывало, будто
ангелы в этом столбе летают и поют. А то, бывало, девушка, ночью встану -- у
нас тоже везде лампадки горели -- да где-нибудь в уголке и молюсь до утра.
Или рано утром в сад уйду, еще только солнышко восходит, упаду на колена,
молюсь и плачу, и сама не знаю, о чем молюсь и о чем плачу; так меня и
найдут. И об чем я молилась тогда, чего просила, не знаю; ничего мне не
надобно, всего у меня было довольно. А какие сны мне снились, Варенька,
какие сны! Или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и все поют
невидимые голоса, и кипарисом пахнет, и горы и деревья будто не такие, как
обыкновенно, а как на образах пишутся. А то, будто я летаю, так и летаю по
воздуху. И теперь иногда снится, да редко, да и не то.
Варвара. А что же?
Катерина Я умру скоро.
Варвара. Полно, что ты!
Катерина. Нет, я знаю, что умру. Ох, девушка, что-то со мной недоброе
делается, чудо какое-то! Никогда со мной этого не было. Что-то во мне такое
необыкновенное. Точно я снова жить начинаю, или... уж и не знаю.
Варвара. Что же с тобой такое?
Катерина (берет ее за руку). А вот что, Варя: быть греху какому-нибудь!
Такой на меня страх, такой-то на меня страх! Точно я стою над пропастью и
меня кто-то туда толкает, а удержаться мне не за что. (Хватается за голову
рукой.)
Варвара. Что с тобой? Здорова ли ты?
Катерина. Здорова... Лучше бы я больна была, а то нехорошо. Лезет мне в
голову мечта какая-то. И никуда я от нее не уйду. Думать стану -- мыслей
никак не соберу, молиться -- не отмолюсь никак. Языком лепечу слова, а на
уме совсем не то: точно мне лукавый в уши шепчет, да все про такие дела
нехорошие. И то мне представляется, что мне самое себе совестно сделается.
Что со мной? Перед бедой перед какой-нибудь это! Ночью, Варя, не спится мне,
все мерещится шепот какой-то: кто-то так ласково говорит со мной, точно
голубь воркует. Уж не снятся мне, Варя, как прежде, райские деревья да горы,
а точно меня кто-то обнимает так горячо-горячо и ведет меня куда-то, и я иду
за ним, иду...
Условно поэму «Василий Теркин» можно разделить на три части: первая повествует о начале войны, вторая посвящена середине, а третья — концу войны.
Чувство горечи и скорби наполняет первую часть, вера в победу — вторую, радость освобождения Отечества становится лейтмотивом третьей части поэмы.
Это объясняется тем, что Твардовский создавал поэму постепенно, на протяжении всей Великой Отечественной войны 1941—1945 годов.
Этим обусловлена и оригинальность композиции.
Поэма построена как цепь эпизодов из военной жизни главного героя, которые не всегда имеют непосредственную событийную связь между собой.
Каждая следующая глава поэмы представляет собой описание одного фронтового эпизода.
Не только отдельные главы, но и периоды, строфы внутри глав отличаются своей законченностью. Это вызвано тем, что поэма печаталась по частям, а значит — должна быть доступной читателю с «любого места».
Не случайно и то, что произведение Твардовского начинается и заканчивается лирическими отступлениями. Открытый разговор с читателем приближает к внутреннему миру произведения, создает атмосферу общей причастности к событиям.
Поэма заканчивается посвящением павшим.
Но вот в годы войны героем-батыром стала девушка-казашка. Сколько нежности в мягких чертах ее лица, сколько тепла и ласки в глазах! И звали ее нежно, ласково— Маншук. Настоящее имя — Мансия. А Маншук — ласкательное, которым назвала ее мать однажды в детстве и которое так и осталось за ней на всю жизнь. Ей ли, кроткой и нежной, быть могучим батыром. Но она, Маншук Маметова, — Герой Советского Союза.
Если ехать из Москвы на юго-восток, то сначала поезд будет мчаться мимо березовых рощиц, мимо лесов и перелесков, мимо раскинувшихся по холмам у речек деревень. Потом начнутся приволжские и оренбургские степи, а за ними — необъятные просторы Казахстана: Голодная степь с желтыми песками и распластавшимся по земле саксаулом — деревом пустынь; высокие курганы, развалины мечетей — свидетели седой старины; горные цепи с заоблачным пиком Хан-Тенгри и великолепными альпийскими лугами.