Онегин был по мненью многих (Судей решительных и строгих) Ученый малый, но педант: Имел он счастливый талант Без принужденья в разговоре Коснуться до всего слегка, С ученым видом знатока Хранить молчанье в важном споре И возбуждать улыбку дам Огнем нежданных эпиграмм.
Латынь из моды вышла ныне: Так, если правду вам сказать, Он знал довольно по-латыне, Чтоб эпиграфы разбирать, Потолковать об Ювенале, В конце письма поставить vale, Да помнил, хоть не без греха, Из Энеиды два стиха. Вот мой Онегин на свободе; Острижен по последней моде, Как dandy 2 лондонский одет — И наконец увидел свет. Он по-французски совершенно Мог изъясняться и писал; Легко мазурку танцевал И кланялся непринужденно; 3. Высокой страсти не имея Для звуков жизни не щадить, Не мог он ямба от хорея, Как мы ни бились, отличить. Бранил Гомера, Феокрита; Зато читал Адама Смита И был глубокой эконом, То есть умел судить о том, Как государство богатеет, И чем живет, и почему Не нужно золота ему,
4. Как рано мог он лицемерить, Таить надежду, ревновать, Разуверять, заставить верить, Казаться мрачным, изнывать, Являться гордым и послушным, Внимательным иль равнодушным! Как томно был он молчалив, Как пламенно красноречив, В сердечных письмах как небрежен!
5. Как он умел казаться новым, Шутя невинность изумлять, Пугать отчаяньем готовым, Приятной лестью забавлять, Ловить минуту умиленья, Невинных лет предубежденья Умом и страстью побеждать, Невольной ласки ожидать, Молить и требовать признанья, Подслушать сердца первый звук, Преследовать любовь, и вдруг Добиться тайного свиданья.. .
6. Как рано мог уж он тревожить Сердца кокеток записных! Когда ж хотелось уничтожить Ему соперников своих, Как он язвительно злословил! Какие сети им готовил!
7. Онегин входит, Идет меж кресел по ногам, Двойной лорнет скосясь наводит На ложи незнакомых дам; Все ярусы окинул взором, Всё видел: лицами, убором Ужасно недоволен он; С мужчинами со всех сторон Раскланялся, потом на сцену В большом рассеянье взглянул, Отворотился — и зевнул,
8. Второй Чадаев, мой Евгений, Боясь ревнивых осуждений, В своей одежде был педант И то, что мы назвали франт. Он три часа по крайней мере Пред зеркалами проводил И из уборной выходил Подобный ветреной Венере, Когда, надев мужской наряд, Богиня едет в маскарад.
9. Нет: рано чувства в нем остыли; Ему наскучил света шум; Красавицы не долго были Предмет его привычных дум; Измены утомить успели; Друзья и дружба надоели, Затем, что не всегда же мог Beef-steaks и страсбургский пирог Шампанской обливать бутылкой И сыпать острые слова, Когда болела голова; И хоть он был повеса пылкой, Но разлюбил он наконец И брань, и саблю, и свинец.
10. Два дня ему казались новы Уединенные поля, Прохлада сумрачной дубровы, Журчанье тихого ручья; На третий роща, холм и поле Его не занимали боле; Потом уж наводили сон; Потом увидел ясно он, Что и в деревне скука та же, Хоть нет ни улиц, ни дворцов, Ни карт, ни балов, ни стихов. Хандра ждала его на страже,
Одним из главных героев повести является Кирила Петрович Троекуров. В этом человеке автор отобразил самую прочно стоящую на ногах часть дворянства, владык мира, ярых сторонников крепостного права. Именно эта часть дворянства в начале восемнадцатого века диктовала свои условия стране и чувствовала себя привольно, особенно в глубинке России.
Получая огромные доходы от эксплуатации подвластных им крестьян, помещики не утруждали себя никакими делами, праздно и разгульно проводя время. Они не желали никаких демократических преобразований в стране, так как подобные мероприятия угрожали их безраздельному владычеству и благосостоянию.
Что касается Кирилы Петровича Троекурова, то его богатство, знатный род и связи давали ему большой вес в губерниях, где находилось его имение. Соседи рады были угождать малейшим его прихотям; губернские чиновники трепетали при его имени; Кирила Петрович принимал знаки подобострастия как надлежащую дань; дом его всегда был полон гостями, готовыми тешить его барскую праздность... Никто не дерзал отказываться от его приглашения или в известные дни не являться с должным почтением в село Покровское. Науками этот своенравный русский барин себя не утруждал. Автор с явной иронией и осуждением говорит, что Кирил а Петрович выказывал все пороки человека необразованного. А так как физических сил у Троекурова было хоть отбавляй, то он без конца устраивал в своем поместье всевозможные увеселительные мероприятия и давал полную волю всем порывам пылкого своего нрава и всем затеям довольно ограниченного ума. Одной из затей, имевшей назначение увеселения своих гостей, а более всего себя, была затея с медведем, которого Троекуров специально откармливал в своем поместье, чтобы при случае подшутить над новым гостем.
Несмотря на то, что почти каждый из гостей избалованного донельзя помещика побывал в комнате с медведем и не только испытал нечеловеческий страх, но и получил физические увечья, жаловаться на Кирила Петровича никто не решался слишком уж безграничной была его власть в округе.
Больше других развлечений Кирила Петрович любил охоту с собаками, он готовился к ней заранее и тщательно. После охоты обычно в поместье барина устраивалась длительная попойка всех ее участников. Очень часто друзья хлебосольного хозяина разъезжались по домам только под утро.
Чтобы читатель получил полное представление об избалованности и самодурстве Кирила Петровича, автор вводит в повесть эпизод, подробно описывающий псарню помещика, предмет его гордости и восхищения. В псарне этой...более пятисот гончих и борзых жили в довольстве и тепле, прославляя щедрость Кирила Петровича на своем собачьем языке. Тут же находился и лазарет для больных собак, под присмотром штаб-лекаря Тимошки, и отделение, где благородные суки ощенялись и кормили своих щенят. Какая забота о животных, какое благородство не правда лиДа, все это выглядело бы именно так, если бы крепостные люди этого барина, на которых держалось его благосостояние, жили лучше собак или, по крайней мере, хотя бы так же.
Ничего не стоит Троекурову унизить человека, даже того, к кому он питает уважение. А не подчиниться воле деспота и самодура значит стать его заклятым врагом. И уж тогда Кирила Петрович не остановится ни перед чем, лишь бы продемонстрировать свое превосходство. Именно так он поступил с Андреем Гавриловичем Дубровским.
(Судей решительных и строгих)
Ученый малый, но педант:
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнем нежданных эпиграмм.
Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыне,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха. Вот мой Онегин на свободе;
Острижен по последней моде,
Как dandy 2 лондонский одет —
И наконец увидел свет.
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
3. Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокой эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
4. Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
5. Как он умел казаться новым,
Шутя невинность изумлять,
Пугать отчаяньем готовым,
Приятной лестью забавлять,
Ловить минуту умиленья,
Невинных лет предубежденья
Умом и страстью побеждать,
Невольной ласки ожидать,
Молить и требовать признанья,
Подслушать сердца первый звук,
Преследовать любовь, и вдруг
Добиться тайного свиданья.. .
6. Как рано мог уж он тревожить
Сердца кокеток записных!
Когда ж хотелось уничтожить
Ему соперников своих,
Как он язвительно злословил!
Какие сети им готовил!
7. Онегин входит,
Идет меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам;
Все ярусы окинул взором,
Всё видел: лицами, убором
Ужасно недоволен он;
С мужчинами со всех сторон
Раскланялся, потом на сцену
В большом рассеянье взглянул,
Отворотился — и зевнул,
8. Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере,
Когда, надев мужской наряд,
Богиня едет в маскарад.
9. Нет: рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружба надоели,
Затем, что не всегда же мог
Beef-steaks и страсбургский пирог
Шампанской обливать бутылкой
И сыпать острые слова,
Когда болела голова;
И хоть он был повеса пылкой,
Но разлюбил он наконец
И брань, и саблю, и свинец.
10. Два дня ему казались новы
Уединенные поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья;
На третий роща, холм и поле
Его не занимали боле;
Потом уж наводили сон;
Потом увидел ясно он,
Что и в деревне скука та же,
Хоть нет ни улиц, ни дворцов,
Ни карт, ни балов, ни стихов.
Хандра ждала его на страже,
Получая огромные доходы от эксплуатации подвластных им крестьян, помещики не утруждали себя никакими делами, праздно и разгульно проводя время. Они не желали никаких демократических преобразований в стране, так как подобные мероприятия угрожали их безраздельному владычеству и благосостоянию.
Что касается Кирилы Петровича Троекурова, то его богатство, знатный род и связи давали ему большой вес в губерниях, где находилось его имение. Соседи рады были угождать малейшим его прихотям; губернские чиновники трепетали при его имени; Кирила Петрович принимал знаки подобострастия как надлежащую дань; дом его всегда был полон гостями, готовыми тешить его барскую праздность... Никто не дерзал отказываться от его приглашения или в известные дни не являться с должным почтением в село Покровское. Науками этот своенравный русский барин себя не утруждал. Автор с явной иронией и осуждением говорит, что Кирил а Петрович выказывал все пороки человека необразованного. А так как физических сил у Троекурова было хоть отбавляй, то он без конца устраивал в своем поместье всевозможные увеселительные мероприятия и давал полную волю всем порывам пылкого своего нрава и всем затеям довольно ограниченного ума. Одной из затей, имевшей назначение увеселения своих гостей, а более всего себя, была затея с медведем, которого Троекуров специально откармливал в своем поместье, чтобы при случае подшутить над новым гостем.
Несмотря на то, что почти каждый из гостей избалованного донельзя помещика побывал в комнате с медведем и не только испытал нечеловеческий страх, но и получил физические увечья, жаловаться на Кирила Петровича никто не решался слишком уж безграничной была его власть в округе.
Больше других развлечений Кирила Петрович любил охоту с собаками, он готовился к ней заранее и тщательно. После охоты обычно в поместье барина устраивалась длительная попойка всех ее участников. Очень часто друзья хлебосольного хозяина разъезжались по домам только под утро.
Чтобы читатель получил полное представление об избалованности и самодурстве Кирила Петровича, автор вводит в повесть эпизод, подробно описывающий псарню помещика, предмет его гордости и восхищения. В псарне этой...более пятисот гончих и борзых жили в довольстве и тепле, прославляя щедрость Кирила Петровича на своем собачьем языке. Тут же находился и лазарет для больных собак, под присмотром штаб-лекаря Тимошки, и отделение, где благородные суки ощенялись и кормили своих щенят. Какая забота о животных, какое благородство не правда лиДа, все это выглядело бы именно так, если бы крепостные люди этого барина, на которых держалось его благосостояние, жили лучше собак или, по крайней мере, хотя бы так же.
Ничего не стоит Троекурову унизить человека, даже того, к кому он питает уважение. А не подчиниться воле деспота и самодура значит стать его заклятым врагом. И уж тогда Кирила Петрович не остановится ни перед чем, лишь бы продемонстрировать свое превосходство. Именно так он поступил с Андреем Гавриловичем Дубровским.