Современники вспоминали, что еще в Петербурге Тарас Григорьевич пристрастился к выпивке. Особенно любил он посещать трактир возле биржи, где обычно гуляли матросы с зарубежных кораблей. Тихий в трезвости, выпив, Шевченко становился неуправляемым: норовил вступить в драку, бранил все и всякого. В компании не раз допивался до бесчувствия. Знакомый поэта, который в свое время активно вызволить Шевченко из крепостной неволи, рассказывал о его жизни в Казахстане: «Выхожу я часа в три ночи вдохнуть свежего воздуха. Вдруг слышу пение. И что же, вы думаете, вижу? Четверо несут на плечах дверь, снятую с петлей, на которой лежат два человека, покрытые шинелью, а остальные идут по сторонам и поют: «Святый Боже, Святый крепкий! » — точно хоронят кого. «Что это вы, господа, делаете? » — спрашиваю их. «Да вот гулянка у нас была, отвечают, — на которой двое наших, Тарас да поручик, легли костьми. Так мы их и разносим по домам» .
А по молодости Тарас Григорьевич со своими приятелями даже организовали алкогольное общество «мочемордия» , на регулярных заседаниях которого избирался председатель «его всепьянейшество» . Собутыльники употребляли благородные напитки: ром, настойки и наливки. При этом вели разговоры «за жизнь» и мечтали о свободе и светлом будущем.
У Шевченко существует две могилы: ведь сначала его похоронили в Петербурге, на Смоленском кладбище, где сейчас установлен памятный камень, и только спустя два месяца гроб с телом покойного перевезли на родину, в Канев.
До конца жизни Тарас Григорьевич писал страшно безграмотно. Вот выдержки из одного его письма, отправленного брату: «Брате микито треба бъ тебе полаять та я не сырдытый. Не хай буде так як робиця По цилуй старого дида ивана за мене, и поклонысь всій ридни нашій яка есть.. . Скажи иванови Федёрци не хай винъ до мене напише письмо окроме. — та тилько не по московскому а то и читать не буду — Кланяйся ему. Оставайся здорова — Твій брат тарасъ Шевченко» .
Два года учебы в церковно-приходской школе — это основное образование Тараса. Многими знаниями будущая гордость украинской литературы Шевченко был обязан первой виленской красавице, баронессе Софии Григорьевне Энгельгардт. Прелестная пани учила казачка говорить по-польски и по-французски. Но основные знания языков Тарас получил от тамошних лакеев. Неслучайно позже в Петербурге над ним подсмеивались: «Пан Шевченко бардзо добже мови по-польску, але в его мове завше ест цос хлопского».. .
В свое время известный художник Карл Брюллов окрестил пана Энгельгардта-младшего «самой крупной свиньей в торжковских туфлях» . Вступив в наследные права, молодой барин старался соответствовать папеньке-аристократу: управляющему было приказано из крепостных детей набрать дюжину мальчишек, пригодных к работе повара, лакея, кучера, форейтора, домашнего живописца. Так 14-летний Тарас попал в поварята. В его обязанности входила вся черная работа по кухне: он должен был выливать носить дрова, чистить кастрюли. Потом приехавший брат-барин перевел Тараса на должность казачка и забрал его с собой в Вильно. Правда, перед этим он отправил мальчика в Ольшаны — на обучение к известному местному художнику-самоучке.
В Украине упорно тиражируется версия, что приехавший в Динабург барин (Павел Васильевич Энгельгардт) и его слуга (Тарас Шевченко) по отцу были родными братьями. Их отец — пан Василий Энгельгардт — всю жизнь прожил холостяком, оставив, правда, после себя троих сыновей и двух дочерей. Но признал он только одного своего незаконного отпрыска — Павла Васильевича. Тарас же родился, когда пану было около 59 лет. Тогда в Европе незаконнорожденных детей аристократов называли бастардами, в России — байстрюками. Их презирали, но появление на свет «плодов любви» бар и крепостных девок было явлением весьма распространенным.
«Неужели остались одни воспоминания». Неужели навеки отошли от него «слезы и восторги», которые в детстве являются потребностью и заполняют душу?! В конце главы Толстой спрашивает: «Вернутся ли когда-нибудь та свежесть, беззаботность, потребность любви и сила веры,которыми обладаешь в детстве? Какое время может быть лучше того, когда две лучшие добродетели — невинная веселость и беспредельная потребность любви были единственными побуждениями в жизни?.. Неужели жизнь оставила такие тяжелые следы в моем сердце, что навеки отошли от меня слезы и восторги эти?»
Современники вспоминали, что еще в Петербурге Тарас Григорьевич пристрастился к выпивке. Особенно любил он посещать трактир возле биржи, где обычно гуляли матросы с зарубежных кораблей. Тихий в трезвости, выпив, Шевченко становился неуправляемым: норовил вступить в драку, бранил все и всякого. В компании не раз допивался до бесчувствия. Знакомый поэта, который в свое время активно вызволить Шевченко из крепостной неволи, рассказывал о его жизни в Казахстане: «Выхожу я часа в три ночи вдохнуть свежего воздуха. Вдруг слышу пение. И что же, вы думаете, вижу? Четверо несут на плечах дверь, снятую с петлей, на которой лежат два человека, покрытые шинелью, а остальные идут по сторонам и поют: «Святый Боже, Святый крепкий! » — точно хоронят кого. «Что это вы, господа, делаете? » — спрашиваю их. «Да вот гулянка у нас была, отвечают, — на которой двое наших, Тарас да поручик, легли костьми. Так мы их и разносим по домам» .
А по молодости Тарас Григорьевич со своими приятелями даже организовали алкогольное общество «мочемордия» , на регулярных заседаниях которого избирался председатель «его всепьянейшество» . Собутыльники употребляли благородные напитки: ром, настойки и наливки. При этом вели разговоры «за жизнь» и мечтали о свободе и светлом будущем.
У Шевченко существует две могилы: ведь сначала его похоронили в Петербурге, на Смоленском кладбище, где сейчас установлен памятный камень, и только спустя два месяца гроб с телом покойного перевезли на родину, в Канев.
До конца жизни Тарас Григорьевич писал страшно безграмотно. Вот выдержки из одного его письма, отправленного брату: «Брате микито треба бъ тебе полаять та я не сырдытый. Не хай буде так як робиця По цилуй старого дида ивана за мене, и поклонысь всій ридни нашій яка есть.. . Скажи иванови Федёрци не хай винъ до мене напише письмо окроме. — та тилько не по московскому а то и читать не буду — Кланяйся ему. Оставайся здорова — Твій брат тарасъ Шевченко» .
Два года учебы в церковно-приходской школе — это основное образование Тараса. Многими знаниями будущая гордость украинской литературы Шевченко был обязан первой виленской красавице, баронессе Софии Григорьевне Энгельгардт. Прелестная пани учила казачка говорить по-польски и по-французски. Но основные знания языков Тарас получил от тамошних лакеев. Неслучайно позже в Петербурге над ним подсмеивались: «Пан Шевченко бардзо добже мови по-польску, але в его мове завше ест цос хлопского».. .
В свое время известный художник Карл Брюллов окрестил пана Энгельгардта-младшего «самой крупной свиньей в торжковских туфлях» . Вступив в наследные права, молодой барин старался соответствовать папеньке-аристократу: управляющему было приказано из крепостных детей набрать дюжину мальчишек, пригодных к работе повара, лакея, кучера, форейтора, домашнего живописца. Так 14-летний Тарас попал в поварята. В его обязанности входила вся черная работа по кухне: он должен был выливать носить дрова, чистить кастрюли. Потом приехавший брат-барин перевел Тараса на должность казачка и забрал его с собой в Вильно. Правда, перед этим он отправил мальчика в Ольшаны — на обучение к известному местному художнику-самоучке.
В Украине упорно тиражируется версия, что приехавший в Динабург барин (Павел Васильевич Энгельгардт) и его слуга (Тарас Шевченко) по отцу были родными братьями. Их отец — пан Василий Энгельгардт — всю жизнь прожил холостяком, оставив, правда, после себя троих сыновей и двух дочерей. Но признал он только одного своего незаконного отпрыска — Павла Васильевича. Тарас же родился, когда пану было около 59 лет. Тогда в Европе незаконнорожденных детей аристократов называли бастардами, в России — байстрюками. Их презирали, но появление на свет «плодов любви» бар и крепостных девок было явлением весьма распространенным.