По завершенні третього хрестового походу багато лицарів повертаються в Європу. Король Річард Левове Серце в полоні у австрійського герцога Леопольда. Принц Джон сіє смуту в країні між норманами і саксами і веде інтриги проти короля, сподіваючись роздобути владу. Седрік Ротервудскій, багатий землевласник, в надії відродити колишню могутність саксів має намір поставити на чолі їх сера Ательстана, нащадка короля Альфреда. Апатичний Ательстан не викликає ні у кого довіри, і Седрик, щоб додати ще більшої ваги його фігурі, мріє оженити його на своїй вихованці, прекрасній леді Ровені, предком якої теж є король Альфред Великий. Але на шляху до заповітної мрії старого тана встав його син Уілфред Айвенго, котрий покохав Ровену. Седрік, вірний своєму ідеалу, вигнав його з отчого дому і позбавив спадщини.
Феномен диалога применительно к лирическому творчеству Анны Ахматовой понимается нами в двух смыслах – в широком (бахтинском) – как некая экзистенциально-целевая установка автора, и в узком (лотмановском) – как семиотический феномен осуществления определённой коммуникативной тактики уже в самом тексте.
М. Бахтин, создавший фундаментальную теорию диалога, полагал, что понимание возможно только через диалог, под которым разумеется любое взаимодействие с Другим, а также любое соприкосновение с миром культуры. "Через другого, - пишет М. Бахтин, - мы стараемся понять и учесть трансгредиентные собственному сознанию моменты: так, мы учитываем ценность нашей наружности с точки зрения её возможного впечатления на другого - для нас самих непосредственно эта ценность не существует, учитываем фон за нашей спиной, то есть всё то, окружающее нас, чего мы непосредственно не видим и не знаем и что не имеет для нас прямого ценностного значения, но что, видимо, значимо и знаемо другими, что является как бы тем фоном, на котором ценностно воспринимают нас другие"1. Отсюда слово, обращённое к Другому, в концепции Бахтина становится внутренне диалогичным, поскольку всегда "повернуто" к адресату, ориентировано на его восприятие, "более или менее остро ощущает своего слушателя, читателя, критика, и отражает в себе его предвосхищаемые возражения, оценки, точки зрения"2. Причем диалог, по Бахтину, первичен по отношению к тексту, более того, он является главным механизмом смысло- и текстопорождения. Именно с актуализацией экзистенциальной природы диалога, выявленной М. Бахтиным, мы сталкиваемся в творчестве Ахматовой, поскольку лирик всегда имеет дело с реальным или мыслимым образом аудитории, к которой он обращается и в зависимости от которой он выстраивает свои художественно-коммуникативные стратегии.
По завершенні третього хрестового походу багато лицарів повертаються в Європу. Король Річард Левове Серце в полоні у австрійського герцога Леопольда. Принц Джон сіє смуту в країні між норманами і саксами і веде інтриги проти короля, сподіваючись роздобути владу. Седрік Ротервудскій, багатий землевласник, в надії відродити колишню могутність саксів має намір поставити на чолі їх сера Ательстана, нащадка короля Альфреда. Апатичний Ательстан не викликає ні у кого довіри, і Седрик, щоб додати ще більшої ваги його фігурі, мріє оженити його на своїй вихованці, прекрасній леді Ровені, предком якої теж є король Альфред Великий. Але на шляху до заповітної мрії старого тана встав його син Уілфред Айвенго, котрий покохав Ровену. Седрік, вірний своєму ідеалу, вигнав його з отчого дому і позбавив спадщини.
К проблеме диалога в лирике Анны Ахматовой
Феномен диалога применительно к лирическому творчеству Анны Ахматовой понимается нами в двух смыслах – в широком (бахтинском) – как некая экзистенциально-целевая установка автора, и в узком (лотмановском) – как семиотический феномен осуществления определённой коммуникативной тактики уже в самом тексте.
М. Бахтин, создавший фундаментальную теорию диалога, полагал, что понимание возможно только через диалог, под которым разумеется любое взаимодействие с Другим, а также любое соприкосновение с миром культуры. "Через другого, - пишет М. Бахтин, - мы стараемся понять и учесть трансгредиентные собственному сознанию моменты: так, мы учитываем ценность нашей наружности с точки зрения её возможного впечатления на другого - для нас самих непосредственно эта ценность не существует, учитываем фон за нашей спиной, то есть всё то, окружающее нас, чего мы непосредственно не видим и не знаем и что не имеет для нас прямого ценностного значения, но что, видимо, значимо и знаемо другими, что является как бы тем фоном, на котором ценностно воспринимают нас другие"1. Отсюда слово, обращённое к Другому, в концепции Бахтина становится внутренне диалогичным, поскольку всегда "повернуто" к адресату, ориентировано на его восприятие, "более или менее остро ощущает своего слушателя, читателя, критика, и отражает в себе его предвосхищаемые возражения, оценки, точки зрения"2. Причем диалог, по Бахтину, первичен по отношению к тексту, более того, он является главным механизмом смысло- и текстопорождения. Именно с актуализацией экзистенциальной природы диалога, выявленной М. Бахтиным, мы сталкиваемся в творчестве Ахматовой, поскольку лирик всегда имеет дело с реальным или мыслимым образом аудитории, к которой он обращается и в зависимости от которой он выстраивает свои художественно-коммуникативные стратегии.
Источник: http://ahmatova.niv.ru/ahmatova/kritika/kihnej-kruglova-k-probleme-dialoga.htm
Объяснение: