історичний роман Володимира Малика, написаний 1985 року. У творі розповідається про боротьбу Київської Русі проти половців у першій половині 80-х років 12-го століття. Одним з головних епізодів твору є невдалий похід новгород-сіверського князя Ігоря Святославовича у половецькі землі[1]. Цей похід описується у літопису «Слово о полку Ігоревім».
Повторы являются основой композиции стихотворения «Бесы».
Стихотворение начинается строками:
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Это четверостишие повторяется ещё два раза: в середине стихотворения и в заключительной строфе. Таким образом, мы видим кольцевую композицию.
Само процитированное четверостишие тоже построено на повторах. В первой строке: «Мчатся тучи, вьются тучи...» (в конце бесы тоже «мчатся»); в четвёртой «...Мутно небо, ночь мутна». Далее: «Еду, еду в чистом поле...», «Страшно, страшно поневоле...»
Повторяется слово мутный: «...Мутно небо, ночь мутна» — «В мутной месяца игре...»; кружить: «...Да кружит по сторонам» — «Сил нам нет кружиться доле...» — «.. .Закружились бесы разны...»; повторяется фраза: «... Колокольчик дин-дин-дин...»
Но не только повторы конкретных слов «работают» в тексте: повторяются синтаксические конструкции, используются контекстуальные синонимы: «Вьюга злится, вьюга плачет...», «Домового ли хоронят, / Ведьму ль замуж выдают?» Повторяются даже приставки: «Бесконечны, безобразны...»; «Средь неведомых равнин...»— «...Там верстою небывалой...»
Всё стихотворение пронизывают образы бесов — духов, возврат к этим образом тоже создаёт ощущение круговерти, из которой не видно выхода.
Важным сюжетным и композиционным элементом является разговор ямщика с барином. Он начинается с реплики барина, продолжается монологом ямщика и затем вновь — на короткое время — возобновляется после задающего тон четверостишия («Мчатся тучи...»). И у ямщика, и у барина вьюга вызывает сходные переживания, им видятся одинаковые образы.
Стихотворение необыкновенно богато примерами аллитерации (звукописи).
Яд каплет сквозь его кору,
К полудню растопясь от зною,
И застывает ввечеру
Густой прозрачною смолою.
В пустыне все мертво, неподвижно:
К нему и птица не летит,
И тигр нейдет: лишь вихорь черный
На древо смерти набежит –
И мчится прочь, уже тлетворный.
Движение, обычно символизирующее жизнь, здесь превращается в мрачное движение смерти. Анчар становится символом вселенского зла.
Зловещую картину мертвенной пустыни и смертоносного анчара автору передать разные средства художественной выразительности. Эпитеты: «в пустыне чахлой и скупой», «зелень мертвую ветвей», «ядовит дождь», «вихорь черный… тлетворный», «в день гнева», «песок горючий» и так далее. Пушкин также использует метафоры: «природа породила… напоила», «вихорь набежит… мчится прочь»и так далее. В стихотворении присутствуют и сравнения: «анчар, как грозный часовой».
Во второй части сюжет стихотворения обогащается новым мотивом:
Но человека человек
Послал к анчару властным взглядом…
Теперь уже повествование переводится в сферу человеческих отношений. «Человек» и «человек», равные по своей природе, разделены социальными границами на «раба» и «владыку». Достаточно одного взгляда (даже не слова!), чтобы раб пошел на верную смерть:
И тот послушно в путь потек
И к утру возвратился с ядом.
Метафора «послушно в путь потек» передает безвольность раба. Он течет как река, не в силах изменить свое русло. Образ раба раскрывается в своей человеческой сути:
И пот по бледному челу
Струился хладными ручьями…
Автор сочувствует рабу. Это видно и в глаголах, описывающих его состояние (принес – и ослабел, и лег – и умер), а также в обобщающем эпитете: «бедный раб».
Образ владыки дан очень обобщенно и символично. Это символ тирании и самовластия вообще. Пушкин соотносит страшное зло природы – анчар и страшное зло человеческой жизни – деспотизм. Но самовластие, в отличие от анчара, зло активное. Тем оно и страшно. Это зло сеет гибель вокруг себя, завоевывая все новое влияние:
А царь тем ядом напитал
Свои послушливые стрелы
И с ними гибель разослал
К соседям в чуждые пределы.
Интересно, что даже повтор однокоренных слов («послушно в путь потек» - «послушливые стрелы») подчеркивает, что все живое и мертвое покоряется и служит «непобедимому владыке».
В стихотворении явно прослеживается антитеза «владыка – раб». Она выражается эпитетами: «властный взгляд» - «послушно», «бедный раб» - «непобедимый владыка». Глаголы также подчеркивают это противопоставление: «послал» - «потек». В данном стихотворении Пушкин использует анафору, чтобы усилить напряжение: «Принес он смертную смолу… Принес – и ослабел и лег…»
Стихотворение написано четырехстопным ямбом. Это автору передать своеобразную ритмичность произведения. Если в первой части ямб передает движение смерти в природе, то во второй части он передает страшную силу зла в человеческих отношениях.
Я считаю, что в таком порядке вещей виноват не только владыка, но и раб. Он слишком беспрекословно выполняет приказы своего властителя. Даже знание о своей неминуемой смерти не останавливает его. Рабство – лишь обратная сторона тирании, и существовать они могут только вместе. До тех пор, пока есть рабы, будут и властелины. Именно рабство души, внутренняя несвобода появлению зла.