МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЙ КРИЗИС БАЗАРОВА Уроки любви повели за собою тяжелые последствия в душе Базарова. Они привели к кризису его односторонние, вульгарно-материалистические взгляды на жизнь. Перед героем открылись две бездны: одна - загадка его собственной души, ко¬торая оказалась сложнее, глубже и бездоннее, чем он предполагал; другая - загадка мира, который его окружает. От микроскопа героя потянуло к телескопу, от инфузорий - к звездному небу над головой, вопреки уже бесспорным нигилистическим бравадам: «Я гляжу на небо только тогда, когда хочу чихнуть! » «Черт знает, что за вздор! - признается Базаров Аркадию. - Каждый человек на ниточке висит, бездна ежеминутно под ним развернуться может, а он еще сам придумывает себе всякие неприят¬ности, портит свою жизнь» . За восхищением стой¬костью человеческого духа тут проглядывает то же самое внутреннее смущение нигилиста перед неудержимой силой нравственных чувств и страстей. К чему придумывать человеку поэтические тайны, зачем тянуться к утонченным пережива¬ниям, если он - всего лишь жалкий атом во все¬ленной, слабое биологическое существо, подвер¬женное неумолимым естественным законам увядания и смерти? Базаров скептичен, но заметим, что теперь его скептицизм лишен непоколебимой уверенности. Рассуждения о бессмысленности жизни при внеш¬нем отрицании заключают в себе тайное удив¬ление высокими человеческими надеждами и ожи¬даниями. Положение песчинки, атома, находящего¬ся во власти безличных стихий, природы, База¬рова, по-видимому, не удовлетворяет. Гордая сила человеческого возмущения поднимает его над равнодушным муравьем, не обладающим чувством сострадания. Не умея ответить на роковые вопрос о драма¬тизме любви, о смысле жизни, о таинстве смерти, Базаров по-прежнему хочет с современ¬ного естествознания заглушить в себе ощущение трагической серьезности этих вопросов. Масштаб притязаний Базарова здесь головокружительно смел и значителен. Но как незаурядный человек, герой не может с самим собою справиться: дан¬ные естественных наук его от этих тревог не оберегают. Он склонен как нигилист упрекать се¬бя в отсутствии равнодушия к презренным аристо¬кратам, к несчастной любви, поймавшей его на жизненной дороге. В минуты отчаяния, когда тай¬ными тропами к нему подбирается «романтизм» , он негодует, топает ногами, грозит себе кулаком. Но в преувеличенной, отчаянной дерзости этих упреков скрывается другое: и любовь, и поэзия, и сердечное воображение прочно живут в его душе. Возникшие перед Базаровым вопросы о смысле жизни, опровергающие его прежний, упрощенный взгляд на человека и мир - не пустяки. Так начинается глубокий кризис веры героя в неизмен¬ную, биологизированную сущность человека. Ста¬рое убеждение, что люди подобны деревьям в лесу, давало Базарову возможность смотреть на мир оптимистически. Оно вселяло уверенность, что нет нужды революционеру вникать в душу каждого человека в отдельности. Люди все одинаковы: исправьте общество - болезней не будет. Любовь к Одинцовой пробудила в Базарове тре¬вожные сомнения: может быть, точно всякий чело¬век загадка? «Ненавидеть! - восклицает он. - Да, вот, например, ты сегодня сказал, проходя мимо избы нашего старосты Филиппа, - она такая слав¬ная, белая, - вот, сказал ты, Россия тогда достиг¬нет совершенства, когда у последнего мужика бу¬дет такое же помещение, и всякий из нас должен этому А я и возненавидел этого последнего мужика, Филиппа или Сидора.. . Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет; ну, а дальше? » По существу, здесь с предельной остротой ставится вопрос о неповторимой ценности каждой человеческой личности и подвергаются критике идеи прогресса. Стоит ли будущая белая изба, будущее материальное благоденствие смерти хотя бы одного человеческого существа? Такие же воп¬росы будут преследовать и героев Достоевского от Раскольникова до Ивана Карамазова.
Уроки любви повели за собою тяжелые последствия в душе Базарова. Они привели к кризису его односторонние, вульгарно-материалистические взгляды на жизнь. Перед героем открылись две бездны: одна - загадка его собственной души, ко¬торая оказалась сложнее, глубже и бездоннее, чем он предполагал; другая - загадка мира, который его окружает. От микроскопа героя потянуло к телескопу, от инфузорий - к звездному небу над головой, вопреки уже бесспорным нигилистическим бравадам: «Я гляжу на небо только тогда, когда хочу чихнуть! »
«Черт знает, что за вздор! - признается Базаров Аркадию. - Каждый человек на ниточке висит, бездна ежеминутно под ним развернуться может, а он еще сам придумывает себе всякие неприят¬ности, портит свою жизнь» . За восхищением стой¬костью человеческого духа тут проглядывает то же самое внутреннее смущение нигилиста перед неудержимой силой нравственных чувств и страстей. К чему придумывать человеку поэтические тайны, зачем тянуться к утонченным пережива¬ниям, если он - всего лишь жалкий атом во все¬ленной, слабое биологическое существо, подвер¬женное неумолимым естественным законам увядания и смерти?
Базаров скептичен, но заметим, что теперь его скептицизм лишен непоколебимой уверенности. Рассуждения о бессмысленности жизни при внеш¬нем отрицании заключают в себе тайное удив¬ление высокими человеческими надеждами и ожи¬даниями. Положение песчинки, атома, находящего¬ся во власти безличных стихий, природы, База¬рова, по-видимому, не удовлетворяет. Гордая сила человеческого возмущения поднимает его над равнодушным муравьем, не обладающим чувством сострадания.
Не умея ответить на роковые вопрос о драма¬тизме любви, о смысле жизни, о таинстве смерти, Базаров по-прежнему хочет с современ¬ного естествознания заглушить в себе ощущение трагической серьезности этих вопросов. Масштаб притязаний Базарова здесь головокружительно смел и значителен. Но как незаурядный человек, герой не может с самим собою справиться: дан¬ные естественных наук его от этих тревог не оберегают. Он склонен как нигилист упрекать се¬бя в отсутствии равнодушия к презренным аристо¬кратам, к несчастной любви, поймавшей его на жизненной дороге. В минуты отчаяния, когда тай¬ными тропами к нему подбирается «романтизм» , он негодует, топает ногами, грозит себе кулаком. Но в преувеличенной, отчаянной дерзости этих упреков скрывается другое: и любовь, и поэзия, и сердечное воображение прочно живут в его душе.
Возникшие перед Базаровым вопросы о смысле жизни, опровергающие его прежний, упрощенный взгляд на человека и мир - не пустяки. Так начинается глубокий кризис веры героя в неизмен¬ную, биологизированную сущность человека. Ста¬рое убеждение, что люди подобны деревьям в лесу, давало Базарову возможность смотреть на мир оптимистически. Оно вселяло уверенность, что нет нужды революционеру вникать в душу каждого человека в отдельности. Люди все одинаковы: исправьте общество - болезней не будет.
Любовь к Одинцовой пробудила в Базарове тре¬вожные сомнения: может быть, точно всякий чело¬век загадка? «Ненавидеть! - восклицает он. - Да, вот, например, ты сегодня сказал, проходя мимо избы нашего старосты Филиппа, - она такая слав¬ная, белая, - вот, сказал ты, Россия тогда достиг¬нет совершенства, когда у последнего мужика бу¬дет такое же помещение, и всякий из нас должен этому А я и возненавидел этого последнего мужика, Филиппа или Сидора.. . Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет; ну, а дальше? »
По существу, здесь с предельной остротой ставится вопрос о неповторимой ценности каждой человеческой личности и подвергаются критике идеи прогресса. Стоит ли будущая белая изба, будущее материальное благоденствие смерти хотя бы одного человеческого существа? Такие же воп¬росы будут преследовать и героев Достоевского от Раскольникова до Ивана Карамазова.