Нет, конечно. Была бы я Пеппой Фальконе, не дала бы убить сына. Но на Корсике свои представления о чести и достоинстве, свои законы: предал человека, даже если он преступник, --покрыл себя и семью позором, если остался жить. Поэтому Маттео убивает маленького Фортунато, единственного и долгожданного сына, который за серебряные часы выдал властям беглого преступника Санпьеро, сначала спрятав его в стоге сена. Маттео не может смириться с предательством сына, поступившим как Иуда, но долг чести для него превыше всего. Конечно, Маттео можно понять, но оправдать и даже одобрить его поступок могут только корсиканцы. Тем более, что он, как отец, не научил сына поступать согласно корсиканским традициям.
Читая эти строки, кажется, что даже они переливаются белоснежными блестками. В этом произведении практически нет глаголов, складывается впечатление, что ты просто смотришь на белоснежное полотно, от которого веет прохладой. Ты видишь все оттенки первого снега, его очертания и прелести – «огни и блестки, мир из серебра, лазури белый дым». Благодаря ним можно ощутить как ярко светит солнце его лучи отражаются от белоснежного одеяла зимы. И совершенно неважно, что таких строк нет в этом произведении – мы это чувствуем.
Маттео не может смириться с предательством сына, поступившим как Иуда, но долг чести для него превыше всего. Конечно, Маттео можно понять, но оправдать и даже одобрить его поступок могут только корсиканцы. Тем более, что он, как отец, не научил сына поступать согласно корсиканским традициям.
Читая эти строки, кажется, что даже они переливаются белоснежными блестками. В этом произведении практически нет глаголов, складывается впечатление, что ты просто смотришь на белоснежное полотно, от которого веет прохладой. Ты видишь все оттенки первого снега, его очертания и прелести – «огни и блестки, мир из серебра, лазури белый дым». Благодаря ним можно ощутить как ярко светит солнце его лучи отражаются от белоснежного одеяла зимы. И совершенно неважно, что таких строк нет в этом произведении – мы это чувствуем.