Дрозд и воробейсказка. с каждым днем становилось все холоднее и холоднее. и однажды дрозд сказал знакомому воробью: -- лечу в теплые страны. прощай, сосед! - а можно мне, пока тебя не будет, пожить в твоем доме? - спросил воробей. - , живи. - . счастливой тебе дороги! скворечник понравилось воробью, он был теплым и уютным «эх, если бы дрозд не вернулся, то мне остался бы его дом », - иногда думал воробей. долго тянулась зима, наконец, она закончилась. снег растаял, а дрозд все не прилетал. «может, он остался жить в тех теплых странах? » - радовался воробей. но однажды утром, когда так красиво светило солнце, воробей услышал знакомую песенку. он быстро вылетел из скворечника. на березе сидел дрозд и насвистывал веселую песню. - чему ты радуешься? - удивился воробей. - как почему ? ! домой воротился. - а там, куда ты летал, ни зимы, ни стужи, говорят, совсем не бывает. это правда? - правда. - и ты вернулся ? ! а осенью опять полетишь? - полечу, ведь морозы прогонят. - стоило ли возвращаться, - рассудительно сказал воробей, - чтобы снова мучаться, лететь в теплые края? вот если бы я добрался до земли, где всегда тепло, где вдоволь червей и мошек, то, наверное, никогда не вернулся бы сюда. - но у каждой птицы есть родной край, - ответил шпак. - там, где ты вырос, где выросли твои дети. и каждая птица, превозмогая все трудности, возвращается домой. и дрозд нырнул в свой домик: надо было поправлять старое жилье. - чу-да-ак ! . - усмехнулся воробей. он, наверное, не верил дрозду, потому что никогда так далеко не отлетал от этих мест.
Агерасим всё греб да греб. вот уже москва осталась назади. вот уже потянулись по берегам луга, огороды, поля, рощи, показались избы. повеяло деревней. он бросил весла, приник головой к муму, которая сидела перед ним на сухой перекладинке — дно было залито водой — и остался неподвижным, скрестив могучие руки у ней на спине, между тем как лодку волной относило назад к городу. наконец герасим выпрямился, поспешно, с каким-то болезненным озлоблением на лице, окутал веревкой взятые им кирпичи, приделал петлю, надел ее на шею муму, поднял ее над рекой, в последний раз посмотрел на она доверчиво и без страха поглядывала на него и слегка махала хвостиком. он отвернулся, зажмурился и разжал герасим ничего не слыхал, ни быстрого визга муму, ни тяжкого всплеска воды; для него самый шумный день был безмолвен и беззвучен, как ни одна самая тихая ночь не беззвучна для нас, и когда он снова раскрыл глаза, по-прежнему спешили по реке, как бы гоняясь друг за дружкой, маленькие волны, по-прежнему поплескивали они о бока лодки, и только далеко назади к берегу разбегались какие-то широкие круги.ерошка, как только герасим скрылся у него из виду, вернулся домой и донес всё, что видел.— ну, да, — заметил степан, — он ее утопит. уж можно быть спокойным. коли он что течение дня никто не видел герасима. он дома не обедал. настал вечер; собрались к ужину все, кроме его.— экой чудной этот герасим! — пропищала толстая прачка, — можно ли эдак из-за собаки право! — да герасим был здесь, — воскликнул вдруг степан, загребая себе ложкой каши.— как? когда? — да вот часа два тому назад. как же. я с ним в воротах повстречался; он уж опять отсюда шел, со двора выходил. я было хотел спросить его насчет собаки-то, да он, видно, не в духе был. ну, и толкнул меня; должно быть, он так только отсторонить меня хотел: дескать, не приставай, — да такого необыкновенного леща мне в становую жилу поднес, важно так, что ой-ой-ой! — и степан с невольной усмешкой и потер себе затылок. — да, — прибавил он, — рука у него, благодатная рука, нечего сказать.
