Отдохну-ка, сяду у лесной опушки; Вон вдали – соломой крытые избушки, И бегут над ними тучи вперегонку Из родного края в дальнюю сторонку. Белые березы, жидкие осины, Пашни да овраги – грустные картины; Не пройдешь без думы без тяжелой мимо. Что же к ним всё тянет так неодолимо?
Ведь на свете белом всяких стран довольно, Где и солнце ярко, где и жить привольно. Но и там, при блеске голубого моря, Наше сердце ноет от тоски и горя, Что не видят взоры ни берез плакучих, Ни избушек этих сереньких, как тучи; Что же в них так сердцу дорого и мило? И какая манит тайная к ним сила?
Вон вдали – соломой крытые избушки,
И бегут над ними тучи вперегонку
Из родного края в дальнюю сторонку.
Белые березы, жидкие осины,
Пашни да овраги – грустные картины;
Не пройдешь без думы без тяжелой мимо.
Что же к ним всё тянет так неодолимо?
Ведь на свете белом всяких стран довольно,
Где и солнце ярко, где и жить привольно.
Но и там, при блеске голубого моря,
Наше сердце ноет от тоски и горя,
Что не видят взоры ни берез плакучих,
Ни избушек этих сереньких, как тучи;
Что же в них так сердцу дорого и мило?
И какая манит тайная к ним сила?