"Было у меня два заветных желания: убить лисицу и поймать двадцатифунтовую мурейскую треску. Дошло до того, в конце концов, что я больше и думать ни о чем не мог. Почему так, трудно сказать; может быть, поначалу все дело тут было в Томе Вудли. Том Вудли жил в городе и был богат, а я жил в лесу и был беден. С этого все и пошло, но, как часто бывает в жизни, со временем тут для меня стало важно совсем другое.
Я жил с отцом, дровосеком, на берегу Муррея, милях в трех-четырех от города Сент-Элен, штат Виктория. И правду сказать, я только и знал, что свой лес, а Тому Вудли все было нипочем — он и учился хорошо, и в спорте был один из лучших, и в церковь ходил исправно, да еще умел сделать так, чтобы все в городе его любили, даже учителя и полицейский. Том был всюду первым, я — всюду последним, кроме нашего лесного берега. В городе любой мальчишка в чем-нибудь да мог меня обставить, но стоило этим городским мальчишкам очутиться за городом, где-нибудь в лесу или на реке, и тут уж никто из них не мог со мной тягаться — так было до самого того дня, когда Том Вудли в отцовском форде выехал с приятелями к Муррею на пикник и в первый же час убил лису из двадцатидвухкалиберного ружья и поймал на удочку пятнадцатифунтовую треску.
Ни того, ни другого мне, выросшему в лесу, еще никогда не удавалось сделать. Я переловил чертову пропасть рыбы и однажды вытянул даже треску фунтов этак на десять, но крупнее этого мне ничего не попадалось. Когда бывали патроны, я часто бил кроликов, я, можно сказать, жил продажей кроличьих шкурок; но вот подстрелить лису мне еще не посчастливилось ни разу.
Я знал, что Тому Вудли повезло, но от этого было не легче: ведь мне теперь и вовсе нечем было крыть; ну, я и перестал ходить в город совсем, даже в школу бросил ходить, сидел дома или бродил по берегу, твердо решив не давать повода для насмешек мальчишкам в башмаках и взрослым — тем, что стоят за прилавками, и не показываться в городе до тех пор, пока не поймаю двадцатифунтовую треску и не убью лисицу. "
"Было у меня два заветных желания: убить лисицу и поймать двадцатифунтовую мурейскую треску. Дошло до того, в конце концов, что я больше и думать ни о чем не мог. Почему так, трудно сказать; может быть, поначалу все дело тут было в Томе Вудли. Том Вудли жил в городе и был богат, а я жил в лесу и был беден. С этого все и пошло, но, как часто бывает в жизни, со временем тут для меня стало важно совсем другое.
Я жил с отцом, дровосеком, на берегу Муррея, милях в трех-четырех от города Сент-Элен, штат Виктория. И правду сказать, я только и знал, что свой лес, а Тому Вудли все было нипочем — он и учился хорошо, и в спорте был один из лучших, и в церковь ходил исправно, да еще умел сделать так, чтобы все в городе его любили, даже учителя и полицейский. Том был всюду первым, я — всюду последним, кроме нашего лесного берега. В городе любой мальчишка в чем-нибудь да мог меня обставить, но стоило этим городским мальчишкам очутиться за городом, где-нибудь в лесу или на реке, и тут уж никто из них не мог со мной тягаться — так было до самого того дня, когда Том Вудли в отцовском форде выехал с приятелями к Муррею на пикник и в первый же час убил лису из двадцатидвухкалиберного ружья и поймал на удочку пятнадцатифунтовую треску.
Ни того, ни другого мне, выросшему в лесу, еще никогда не удавалось сделать. Я переловил чертову пропасть рыбы и однажды вытянул даже треску фунтов этак на десять, но крупнее этого мне ничего не попадалось. Когда бывали патроны, я часто бил кроликов, я, можно сказать, жил продажей кроличьих шкурок; но вот подстрелить лису мне еще не посчастливилось ни разу.
Я знал, что Тому Вудли повезло, но от этого было не легче: ведь мне теперь и вовсе нечем было крыть; ну, я и перестал ходить в город совсем, даже в школу бросил ходить, сидел дома или бродил по берегу, твердо решив не давать повода для насмешек мальчишкам в башмаках и взрослым — тем, что стоят за прилавками, и не показываться в городе до тех пор, пока не поймаю двадцатифунтовую треску и не убью лисицу. "
Объяснение: