Найти проблемы Пушкин — предмет вечного размышления русских людей. О нём думали, о нём думают ещё и теперь, больше, чем о ком-либо другом из наших писателей: вероятно, потому, что, касаясь, например, Толстого, мы в своих мыслях им, Толстым, и ограничены, уходя же к Пушкину, видим перед собой всю Россию, её жизнь и её судьбу (и значит, нашу жизнь, нашу судьбу). Самая неуловимость пушкинской «сущности», округлённость и законченность его творчества — влекут и смущают. Казалось бы, о Пушкине — всё сказано. Но возьмёшь его книгу, начнёшь перечитывать и чувствуешь, что не сказано почти ничего. Поистине страшно «раскрыть рот», написать хотя бы несколько слов о нём, настолько всё тут заранее известно и в то же время лишь приблизительно, обманчиво верно. Не случайно в русской литературе запомнились две речи о Пушкине, сказанные накануне смерти, когда человек подводит итог, проверяет себя: речи Достоевского и Блока. Оба говорили не совсем о Пушкине, вернее — по поводу его. Но ни о ком другом они так, с таким волнением, в таком тоне говорить не могли бы, потому что перед смертью им хотелось, по-видимому, побеседовать обо всём «по существу», «о самом важном», и только Пушкин представляет в этой области свободу. Примем ли мы теперь то, что в речах этих содержится? Едва ли. Особенно то, что сказал Достоевский. Замечательно, что вообще ни одна из оценок, ни одно из размышлений о Пушкине сейчас не удовлетворяют полностью. Бесспорно, в нашей критике, начиная с Белинского, есть немало очень приблизительных суждений о нём. Некоторые по праву признаются «классическими» и остаются ценными. Но даёт себя знать другая эпоха. (Г. Адамович)
На дне моей жизни,
на самом донышке
Захочется мне
посидеть на солнышке,
На теплом пенушке.
И чтобы листва
красовалась палая
В наклонных лучах
недалекого вечера.
И пусть оно так,
что морока немалая -
Твой век целиком,
да об этом уж нечего.
Я думу свою
без помехи подслушаю,
Черту подведу
стариковскою палочкой:
Нет, все-таки нет,
ничего, что по случаю
Я здесь побывал
и отметился галочкой
У Твардовского осенняя природа не блещет, не ослепляет своими красками, не
страшит своей предсмертной красой, потому что осенние картины выполнены
приглушенными матовыми красками. И по масгитабу его пейзажи скромнее,
камернее. Осенний лес перестает ощущаться как некий многокрасочный массив, онпредстает то в виде уютной, прогретой солнцем полянки, где «На дне. жизни, на
самом донышке» хорошо посидеть «на солнышке, на теплом пенушке».