Все знают, что болеть плохо. Но если ты находишься дома, то ещё терпимо, а если вынужден проводить долгие дни в больнице? А если ты торчишь там месяцами? Все книги перечитаны и новые принесут не скоро зачастую может только фантазия. Альбомные листы – это паруса, а мандарин – самый настоящий остров с вулканом! Автор повести не понаслышке знаком с больничной жизнью и прекрасно передаёт эту атмосферу через строки. Он не делает упор на описание процедур, на вкусе лекарств и долгих серых днях в надоевших стенах. Его герои – обычные ребята, которые хотят приключений, вкусных лакомств, дружбы. Для них важно, что подают на завтрак, обед и ужин («На завтрак тоже только хлеб и С маслом. Ну, и к хлебу там: яйцо, или сыр, или даже сосиски»); для них бумага-миллиметровка настоящее сокровище («Класс! Я так обрадовался, что сразу их схватил. Листы миллиметровки то есть. Там был один зелёный лист и один оранжевый. Я даже не знаю, какой какого лучше»). Несмотря на позитивное отношение к вынужденному «заточению» в больнице, ребята всё равно хотят домой. Особенно, когда на носу Новый год и хочется провести этот праздник с семьёй. Они стараются не завидовать, когда видят товарищей, собирающихся домой. Но получается это плохо. Ах, да, когда вещи свои в сумку складываешь – ничего не забывай! Если оставишь что невзначай, например, игрушечного солдата, то снова в больницу вернёшься. Это верная примета, так что лучше смотреть внимательней. Ещё для ребят важно, когда к ним относятся не как к больным, ведь они только снаружи кто в гипсе, кто с перевязанной головой, а внутри самые обычные дети. Как и все те, кто находится за стенами больницы. Повесть написана легко, с юмором и замечательным смыслом
Прочитайте отрывок из рассказа В.В. Набокова «Рождество» и составьте его сложный план.
Тикали часы. На синем стекле окна теснились узоры мороза. Открытая тетрадь сияла на столе, рядом сквозила светом кисея сачка, блестел жестяной угол коробки. Слепцов зажмурился, и на мгновение ему показалось, что до конца понятна, до конца обнажена земная жизнь – горестная до ужаса, унизительно бесцельная, бесплодная, лишенная чудес... И в то же мгновение щелкнуло что-то – тонкий звук – как будто лопнула натянутая резина. Слепцов открыл глаза и увидел: в бисквитной коробке торчит прорванный кокон, а по стене, над столом, быстро ползет вверх черное сморщенное существо величиной с мышь . Оно остановилось, вцепившись шестью черными мохнатыми лапками в стену, и стало странно трепетать. Оно вылупилось оттого, что изнемогающий от горя человек перенес жестяную коробку к себе, в теплую комнату, оно вырвалось оттого, что сквозь тугой шелк кокона проникло тепло, оно так долго ожидало этого, так напряженно набиралось сил и вот теперь, вырвавшись, медленно и чудесно росло. Медленно разворачивались смятые лоскутки, бархатные бахромки, крепли, наливаясь воздухом, веерные жилы. Оно стало крылатым незаметно, как незаметно становится прекрасным мужающее лицо. И крылья – еще слабые, еще влажные- все продолжали расти, расправляться, вот развернулись до предела, положенного им Богом,- и на стене уже была- вместо комочка, вместо черной мыши,- громадная ночная бабочка, индийский шелкопряд, что летает, как птица, в сумраке, вокруг фонарей Бомбея. И тогда крылья, загнутые на концах, темно- бархатные, с четырьмя слюдяными оконцами, вздохнули в порыве нежного, восхитительного, почти человеческого счастья.
Все знают, что болеть плохо. Но если ты находишься дома, то ещё терпимо, а если вынужден проводить долгие дни в больнице? А если ты торчишь там месяцами? Все книги перечитаны и новые принесут не скоро зачастую может только фантазия. Альбомные листы – это паруса, а мандарин – самый настоящий остров с вулканом! Автор повести не понаслышке знаком с больничной жизнью и прекрасно передаёт эту атмосферу через строки. Он не делает упор на описание процедур, на вкусе лекарств и долгих серых днях в надоевших стенах. Его герои – обычные ребята, которые хотят приключений, вкусных лакомств, дружбы. Для них важно, что подают на завтрак, обед и ужин («На завтрак тоже только хлеб и С маслом. Ну, и к хлебу там: яйцо, или сыр, или даже сосиски»); для них бумага-миллиметровка настоящее сокровище («Класс! Я так обрадовался, что сразу их схватил. Листы миллиметровки то есть. Там был один зелёный лист и один оранжевый. Я даже не знаю, какой какого лучше»). Несмотря на позитивное отношение к вынужденному «заточению» в больнице, ребята всё равно хотят домой. Особенно, когда на носу Новый год и хочется провести этот праздник с семьёй. Они стараются не завидовать, когда видят товарищей, собирающихся домой. Но получается это плохо. Ах, да, когда вещи свои в сумку складываешь – ничего не забывай! Если оставишь что невзначай, например, игрушечного солдата, то снова в больницу вернёшься. Это верная примета, так что лучше смотреть внимательней. Ещё для ребят важно, когда к ним относятся не как к больным, ведь они только снаружи кто в гипсе, кто с перевязанной головой, а внутри самые обычные дети. Как и все те, кто находится за стенами больницы. Повесть написана легко, с юмором и замечательным смыслом
Объяснение:
Прочитайте отрывок из рассказа В.В. Набокова «Рождество» и составьте его сложный план.
Тикали часы. На синем стекле окна теснились узоры мороза. Открытая тетрадь сияла на столе, рядом сквозила светом кисея сачка, блестел жестяной угол коробки. Слепцов зажмурился, и на мгновение ему показалось, что до конца понятна, до конца обнажена земная жизнь – горестная до ужаса, унизительно бесцельная, бесплодная, лишенная чудес... И в то же мгновение щелкнуло что-то – тонкий звук – как будто лопнула натянутая резина. Слепцов открыл глаза и увидел: в бисквитной коробке торчит прорванный кокон, а по стене, над столом, быстро ползет вверх черное сморщенное существо величиной с мышь . Оно остановилось, вцепившись шестью черными мохнатыми лапками в стену, и стало странно трепетать. Оно вылупилось оттого, что изнемогающий от горя человек перенес жестяную коробку к себе, в теплую комнату, оно вырвалось оттого, что сквозь тугой шелк кокона проникло тепло, оно так долго ожидало этого, так напряженно набиралось сил и вот теперь, вырвавшись, медленно и чудесно росло. Медленно разворачивались смятые лоскутки, бархатные бахромки, крепли, наливаясь воздухом, веерные жилы. Оно стало крылатым незаметно, как незаметно становится прекрасным мужающее лицо. И крылья – еще слабые, еще влажные- все продолжали расти, расправляться, вот развернулись до предела, положенного им Богом,- и на стене уже была- вместо комочка, вместо черной мыши,- громадная ночная бабочка, индийский шелкопряд, что летает, как птица, в сумраке, вокруг фонарей Бомбея. И тогда крылья, загнутые на концах, темно- бархатные, с четырьмя слюдяными оконцами, вздохнули в порыве нежного, восхитительного, почти человеческого счастья.