Направо сверкнула молния и, точно отразившись в зеркале, она тотчас же сверкнула вдали. - Егорий, возьми! - крикнул Пантелей, подавая снизу что-то большое и темное. - Что это? - спросил Егорушка. - Рогожка! Будет дождик, так вот покроешься. Егорушка приподнялся и посмотрел вокруг себя. Даль заметно почернела и уж чаще, чем каждую минуту, мигала бледным светом, как веками. Чернота ее, правым горизонтом мигнула молния и так ярко, что осветила часть степи и место, где ясное небо граничило с чернотой. Страшная туча надвигалась не спеша, сплошной массой; на ее краю висели большие, черные лохмотья; точно такие же лохмотья, давя друг друга, громоздились на правом и на левом горизонте. Этот оборванный, разлохмаченный вид тучи придавал ей какое-то пьяное, озорническое выражение. Явственно и не глухо проворчал гром. Егорушка перекрестился и стал быстро надевать пальто. - Скушно мне! - донесся с передних возов крик Дымова, и по голосу его можно было судить, что он уж опять начинал злиться. - Скушно! Вдруг рванул ветер и с такой силой, что едва не выхватил у Егорушки узелок и рогожу; встрепенувшись, рогожа рванулась во все стороны и захлопала по тюку и по лицу Егорушки. Ветер со свистом понесся по степи, беспорядочно закружился и поднял с травою такой шум, что из-за него не было слышно ни грома, ни скрипа колес. Он дул с черной тучи, неся с собой облака пыли и запах дождя и мокрой земли. Лунный свет затуманился, стал как будто грязнее, звезды еще больше нахмурились, и видно было, как по краю дороги спешили куда-то назад облака пыли и их тени. Теперь, по всей вероятности, вихри, кружась и увлекая с земли пыль, сухую траву и перья, поднимались под самое небо; вероятно, около самой черной тучи летали перекати-поле, и как, должно быть, им было страшно! Но сквозь пыль, залеплявшую глаза, не было видно ничего, кроме блеска молний. Егорушка, думая, что сию минуту польет дождь, стал на колени и укрылся рогожей. - Пантелле-ей! - крикнул кто-то впереди. - А.. . а... ва! - Не слыха-ать! - ответил громко и нараспев Пантелей. - А... а... ва! Аря... а! Загремел сердито гром, покатился по небу справа налево, потом назад и замер около передних подвод. - Свят, свят, свят, господь Саваоф Егорушка, крестясь, - исполнь небо и земля славы твоея.. . Чернота на небе раскрыла рот и дыхнула белым огнем; тотчас же опять загремел гром; едва он умолк, как молния блеснула так широко, что Егорушка сквозь щели рогожи увидел вдруг всю большую дорогу до самой дали, всех подводчиков и даже Кирюхину жилетку. Черные лохмотья слева уже поднимались кверху и одно из них, грубое, неуклюжее, похожее на лапу с пальцами, тянулось к луне. Егорушка решил закрыть крепко глаза, не обращать внимания и ждать, когда вс? кончится. Дождь почему-то долго не начинался. Егорушка, в надежде, что туча, быть может, уходит мимо, выглянул из рогожи. Было страшно темно. Егорушка не увидел ни Пантелея, ни тюка, ни себя; покосился он туда, где была недавно луна, но там чернела такая же тьма, как и на возу. А молнии в потемках казались белее и ослепительнее, так что глазам было больно. - Пантелей! - позвал Егорушка. ответа не последовало. Но вот, наконец, ветер в последний раз рванул рогожу и убежал куда-то. Послышался ровный, спокойный шум
Всамом конце романа, который заканчивается эпилогом, рассказывается о том, что толстой рассуждает об итогах отечественной войны 1812 года. при этом он не стесняется называть наполеона ничтожеством и злодеем, из которого французы и не в семье ростовых произошла радость: наташа вышла за пьера безухова. но в остальном жизнь ростовых не была радостной, они увязли в долгах. с которыми потом всё же расплатились умелому ведению хозяйства николаем.
наташа, у которой было четверо детей, три дочери и сын, полностью отдалась семье, потому что никак иначе и не могло получиться. отношения с мужем у неё сложились необычными. за порогом дома он не имел права даже улыбнуться посторонней женщине, наташа не позволяла ему этого делать и вела себя, как хозяйка положения.
а внутри дома всё было наоборот. посторонних женщин там почти не было, и хозяином становился пьер. когда он что-то делал, читал или писал, никто из не мог и звука произнести. и наташа выполняла любую его прихоть и полностью подчинялась ему. это было ему призом за то, что он примерно вёл себя на улице, не ездил во всяческие клубы и не транжирил деньги. это нравилось и самому пьеру, и наташе, которая стала болезненно ревнивой. вот это новое качество натальи становится неожиданным.только они почему-то вылепили гения.
сверкнула вдали.
- Егорий, возьми! - крикнул Пантелей, подавая снизу что-то большое и
темное.
- Что это? - спросил Егорушка.
- Рогожка! Будет дождик, так вот покроешься.
Егорушка приподнялся и посмотрел вокруг себя. Даль заметно почернела и
уж чаще, чем каждую минуту, мигала бледным светом, как веками. Чернота ее,
правым горизонтом мигнула молния и так ярко, что осветила
часть степи и место, где ясное небо граничило с чернотой. Страшная туча
надвигалась не спеша, сплошной массой; на ее краю висели большие, черные
лохмотья; точно такие же лохмотья, давя друг друга, громоздились на правом и
на левом горизонте. Этот оборванный, разлохмаченный вид тучи придавал ей
какое-то пьяное, озорническое выражение. Явственно и не глухо проворчал
гром. Егорушка перекрестился и стал быстро надевать пальто.
- Скушно мне! - донесся с передних возов крик Дымова, и по голосу его
можно было судить, что он уж опять начинал злиться. - Скушно!
Вдруг рванул ветер и с такой силой, что едва не выхватил у Егорушки
узелок и рогожу; встрепенувшись, рогожа рванулась во все стороны и захлопала
по тюку и по лицу Егорушки. Ветер со свистом понесся по степи, беспорядочно
закружился и поднял с травою такой шум, что из-за него не было слышно ни
грома, ни скрипа колес. Он дул с черной тучи, неся с собой облака пыли и
запах дождя и мокрой земли. Лунный свет затуманился, стал как будто грязнее,
звезды еще больше нахмурились, и видно было, как по краю дороги спешили
куда-то назад облака пыли и их тени. Теперь, по всей вероятности, вихри,
кружась и увлекая с земли пыль, сухую траву и перья, поднимались под самое
небо; вероятно, около самой черной тучи летали перекати-поле, и как, должно
быть, им было страшно! Но сквозь пыль, залеплявшую глаза, не было видно
ничего, кроме блеска молний.
Егорушка, думая, что сию минуту польет дождь, стал на колени и укрылся
рогожей.
- Пантелле-ей! - крикнул кто-то впереди. - А.. . а... ва!
- Не слыха-ать! - ответил громко и нараспев Пантелей.
- А... а... ва! Аря... а!
Загремел сердито гром, покатился по небу справа налево, потом назад и
замер около передних подвод.
- Свят, свят, свят, господь Саваоф Егорушка, крестясь, -
исполнь небо и земля славы твоея.. .
Чернота на небе раскрыла рот и дыхнула белым огнем; тотчас же опять
загремел гром; едва он умолк, как молния блеснула так широко, что Егорушка
сквозь щели рогожи увидел вдруг всю большую дорогу до самой дали, всех
подводчиков и даже Кирюхину жилетку. Черные лохмотья слева уже поднимались
кверху и одно из них, грубое, неуклюжее, похожее на лапу с пальцами,
тянулось к луне. Егорушка решил закрыть крепко глаза, не обращать внимания и
ждать, когда вс? кончится.
Дождь почему-то долго не начинался. Егорушка, в надежде, что туча, быть
может, уходит мимо, выглянул из рогожи. Было страшно темно. Егорушка не
увидел ни Пантелея, ни тюка, ни себя; покосился он туда, где была недавно
луна, но там чернела такая же тьма, как и на возу. А молнии в потемках
казались белее и ослепительнее, так что глазам было больно.
- Пантелей! - позвал Егорушка.
ответа не последовало. Но вот, наконец, ветер в последний раз рванул
рогожу и убежал куда-то. Послышался ровный, спокойный шум
наташа, у которой было четверо детей, три дочери и сын, полностью отдалась семье, потому что никак иначе и не могло получиться. отношения с мужем у неё сложились необычными. за порогом дома он не имел права даже улыбнуться посторонней женщине, наташа не позволяла ему этого делать и вела себя, как хозяйка положения.
а внутри дома всё было наоборот. посторонних женщин там почти не было, и хозяином становился пьер. когда он что-то делал, читал или писал, никто из не мог и звука произнести. и наташа выполняла любую его прихоть и полностью подчинялась ему. это было ему призом за то, что он примерно вёл себя на улице, не ездил во всяческие клубы и не транжирил деньги. это нравилось и самому пьеру, и наташе, которая стала болезненно ревнивой. вот это новое качество натальи становится неожиданным.только они почему-то вылепили гения.