жанр рубаи был чрезвычайно популярен в восточной , но именно хайям придал ему художественно совершенную форму. древние переписчики произвольно соединяли стихотворения хайяма с четверостишиями других поэтов. так произошла путаница, в результате которой ему было приписано около двух тысяч стихотворений. но только за сотней из них специалисты твердо признали авторство хайяма.
что же позволило ученым отделить хайямовские произведения от рубаи других поэтов? рука мастера, которая превращала каждое четверостишие в изящную поэму, отличавшуюся особым смысловым наполнением и особым художественным исполнением. для рубаи хайяма характерно неповторимое сочетание силы чувств со смелостью мысли, масштабности поставленных философских вопросов с , как бритва, афористичностью поэтического языка. в качестве примера этих свойств хайямовской лирики можно прославленное четверостишие, в котором с почти плакатной меткостью выражений поэт отстаивает ценность человеческого достоинства:
Честь, совесть и пошлость... Ложь, предательство и чистая невинность... Именно эти понятия занимают все мысли, именно над этим задумываешься, ко гда читаешь роман М. Булгакова “Мастер и Маргарита”. Эти понятия вечны. Они актуальны в любое время, независимо от моды или от века, как сама жизнь. В каждом человеке есть что-то хорошее, доброе, и это хорошее и есть Бог, который обязательно существует в душе каждого независимо от того, верующий он или нет. Роман “Мастер и Маргарита” — это, в моем понимании, отражение нашей жизни, в которой сплетены вера и неверие, добро и зло, борьба между такими библейскими понятиями, как свет и тьма, хорошее и плохое. Булгаков в романе показал свое восприятие новозаветной истории, применив ее понятия, ее суть к современности, к тем годам, в которых он жил. По моему мнению, стержнем всего романа, одним из главных его направлений является проблема вины и расплаты за вину. Эта проблема стоит перед каждым персонажем книги, как и перед каждым человеком, а найти ответы, решения этой проблемы можно опять же в романе, в его новозаветной части. Но в мире созданного Булгаковым романа не существуют карающей силы: расплата за вину заключена в самой вине. Вина и расплата совместимы. Это очень хорошо видно на примере великого прокуратора Иудеи. Образ Понтия Пилата сложен, он видоизменяется на протяжении всего романа. Иешуа предстает перед Понтием Пилатом, олицетворяющим римское право в Иудее. Но правитель Иудеи болен и слаб. Он скорее пленник, чем хозяин во дворце Ирода. Болезнь его — символ душевной целеустремленности, бедности, тревоги. В то утро, когда Пилату предстоит встреча с Иешуа, он страдает от приступа “непобедимой ужасной болезни, от которой нет средств, нет никакого Страда ния сделали Пилата открытым к восприятию великого духовного события, каким станет для него встреча с Иешуа. В течение допроса происходят возможные для прокуратора события: соотношение судьи и обвиняемого нарушаются, они как бы меняются местами. Но Иешуа не судит Пилата, а как “великий врач”, стремится избавить его от физических страданий, принести ему душевное исцеление. И впервые Пилат столкнулся с недоступной его пониманию нравственной силой. Его жизненный опыт и мировоззрение сопротивляются речам доброго “философа” — и все же Пилат незаметно для себя меняется. Меняется его духовный облик, перед Понтием Пилатом возникает выбор: либо прокуратор обвиняемого, нарушив закон и свои обязанности, либо отправит на крест “ни в чем не повинного безумного мечтателя и врача”. В дальнейшем Пилат уступит первосвященнику и согласится отпустить “жалкого разбойника” Варравана, предав казни Иешуа. И тоже неотвратимо, как распятие Иешуа, пришло “бессмертие” для Пилата, расплата за вину. В “ненавистное бессмертие” он унесет свою тоску от сознания того, что “он чего-то недоговорил с осужденным, а может быть, чего-то недослушал”. Пилат Булгакова и в “бессмертном” жаждет продолжения диалога с Иешуа. И в том счастливом сновидении, которое подтвердило, что “казни не было”, он и Иешуа спорят о чем-то очень сложном и важном, причем ни один из них не может “победить другого”. Освобожденный Мастером Пилат стремительно бежит по лунной дороге к тому, кто ждёт его
жанр рубаи был чрезвычайно популярен в восточной , но именно хайям придал ему художественно совершенную форму. древние переписчики произвольно соединяли стихотворения хайяма с четверостишиями других поэтов. так произошла путаница, в результате которой ему было приписано около двух тысяч стихотворений. но только за сотней из них специалисты твердо признали авторство хайяма.
что же позволило ученым отделить хайямовские произведения от рубаи других поэтов? рука мастера, которая превращала каждое четверостишие в изящную поэму, отличавшуюся особым смысловым наполнением и особым художественным исполнением. для рубаи хайяма характерно неповторимое сочетание силы чувств со смелостью мысли, масштабности поставленных философских вопросов с , как бритва, афористичностью поэтического языка. в качестве примера этих свойств хайямовской лирики можно прославленное четверостишие, в котором с почти плакатной меткостью выражений поэт отстаивает ценность человеческого достоинства:
По моему мнению, стержнем всего романа, одним из главных его направлений является проблема вины и расплаты за вину. Эта проблема стоит перед каждым персонажем книги, как и перед каждым человеком, а найти ответы, решения этой проблемы можно опять же в романе, в его новозаветной части. Но в мире созданного Булгаковым романа не существуют карающей силы: расплата за вину заключена в самой вине. Вина и расплата совместимы.
Это очень хорошо видно на примере великого прокуратора Иудеи. Образ Понтия Пилата сложен, он видоизменяется на протяжении всего романа.
Иешуа предстает перед Понтием Пилатом, олицетворяющим римское право в Иудее. Но правитель Иудеи болен и слаб. Он скорее пленник, чем хозяин во дворце Ирода. Болезнь его — символ душевной целеустремленности, бедности, тревоги. В то утро, когда Пилату предстоит встреча с Иешуа, он страдает от приступа “непобедимой ужасной болезни, от которой нет средств, нет никакого Страда ния сделали Пилата открытым к восприятию великого духовного события, каким станет для него встреча с Иешуа.
В течение допроса происходят возможные для прокуратора события: соотношение судьи и обвиняемого нарушаются, они как бы меняются местами. Но Иешуа не судит Пилата, а как “великий врач”, стремится избавить его от физических страданий, принести ему душевное исцеление. И впервые Пилат столкнулся с недоступной его пониманию нравственной силой. Его жизненный опыт и мировоззрение сопротивляются речам доброго “философа” — и все же Пилат незаметно для себя меняется. Меняется его духовный облик, перед Понтием Пилатом возникает выбор: либо прокуратор обвиняемого, нарушив закон и свои обязанности, либо отправит на крест “ни в чем не повинного безумного мечтателя и врача”. В дальнейшем Пилат уступит первосвященнику и согласится отпустить “жалкого разбойника” Варравана, предав казни Иешуа.
И тоже неотвратимо, как распятие Иешуа, пришло “бессмертие” для Пилата, расплата за вину. В “ненавистное бессмертие” он унесет свою тоску от сознания того, что “он чего-то недоговорил с осужденным, а может быть, чего-то недослушал”.
Пилат Булгакова и в “бессмертном” жаждет продолжения диалога с Иешуа. И в том счастливом сновидении, которое подтвердило, что “казни не было”, он и Иешуа спорят о чем-то очень сложном и важном, причем ни один из них не может “победить другого”.
Освобожденный Мастером Пилат стремительно бежит по лунной дороге к тому, кто ждёт его