Иван акиндинович бергамотов, по прозвищу «баргамот», «высокий, толстый, сильный, громогласный», служит городовым на пушкарной улице, отлично знает нравы и привычки «пушкарей», живущих на его участке. в предпасхальный вечер баргамот стоит на посту. у него плохое настроение, так как он сможет попасть домой к обильному столу только в три часа ночи. он с неприязнью провожает взглядом празднично одетых людей, отправляющихся в церковь: это из-за них он вынужден голодный стоять ночью на улице. баргамот мечтает, как вернётся домой и подарит младшему сыну ванюшке красивое мраморное пасхальное яичко. неожиданно появляется пьяный гараська, «не человек, а язва», особенно нелюбимый баргамотом пушкарь. « гараськи, с большим отвислым красным носом… хранила на себе вещественные знаки вещественных отношений к алкоголю и кулаку ближнего». баргамот хватает гараську за воротник и тащит в участок, надеясь таким образом намерения гараськи что-нибудь украсть. по дороге гараська задает бестолковые вопросы о воскресении христа, баргамот выпускает из рук засаленный ворот рубахи пьянчужки, и тот падает, давя предмет, только что вынутый из кармана. упавший гараська громко воет и показывает баргамоту, что он разбил пасхальное яичко, которое хотел от чистого сердца подарить городовому. баргамот неожиданно для себя приглашает гараську разговляться к себе домой. удивлённая жена городового, марья, гостеприимно потчует гараську, называет его по имени-отчеству. потрясённый гараська вновь заливается слезами: ведь его отроду никто не называл так почтительно..
Язажег свой костер, пламя вспыхнуло вдруг и широкой волной разлилося вокруг. и рассыпалась мгла в беспредельную даль, с отягченной груди отгоняя печаль. безнадежная грусть в тихом треске углей у костра моего стала песней моей. и я весело так на костер свой смотрел, вспоминаючи грусть, тихо песню запел. я опять подо мглой. мой костер догорел, в нем лишь пепел с золой от углей уцелел. снова грусть и тоска мою грудь облегли, и печалью слегка веет вновь издали. чую - будет гроза, грудь заныла сильней, и скатилась слеза на остаток углей.
