Маршак считает счастьем писателя,если укромной тропою сквозь зеленый мир, полный света и ветра, земля уже никогда не покажется ни мертвой, ни будничной.
По мнению Маршака у Пришвина была огромная сила жизни и любовь к природе, поэтому самые краткие записи натуралиста, странички из "календаря природы" превращались у него в лирические стихи, а очерки - в поэмы.
Язык в книгах Пришвина так же причудлив, богат и одухотворен, как и открытая им природа.
что этого мало Дуаю для уровня 4 класса даже оченьнормально
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали Лучи у наших ног в гостиной без огней. Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали, Как и сердца у нас за песнею твоей.
Ты пела до зари, в слезах изнемогая, Что ты одна - любовь, что нет любви иной, И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя, Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
И много лет томительных и скучных, И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь, И веет, как тогда, во вздохах этих звучных, Что ты одна - вся жизнь, что ты одна - любовь,
Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки, А жизни нет конца, и цели нет иной, Как только веровать в рыдающие звуки, Тебя любить, обнять и плакать над тобой!
Маршак считает счастьем писателя,если укромной тропою сквозь зеленый мир, полный света и ветра, земля уже никогда не покажется ни мертвой, ни будничной.
По мнению Маршака у Пришвина была огромная сила жизни и любовь к природе, поэтому самые краткие записи натуралиста, странички из "календаря природы" превращались у него в лирические стихи, а очерки - в поэмы.
Язык в книгах Пришвина так же причудлив, богат и одухотворен, как и открытая им природа.
что этого мало Дуаю для уровня 4 класса даже оченьнормально
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна - любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
И много лет томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна - вся жизнь, что ты одна - любовь,
Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!