Кругом нас были поля, глушь серединной, исконной России. Было предвечернее время июньского дня. Старая большая дорога, заросшая кудрявой муравой, изрезанная заглохшими колеями, следами давней жизни наших отцов и дедов, уходила перед нами в бесконечную русскую даль. Солнце склонялось на запад, стало заходить в красивые легкие облака, смягчая синь за дальними извалами полей и бросая к закату, где небо уже золотилось, великие светлые столпы, как пишут их на церковных картинах. Стадо овец серело впереди, старик-пастух с подпаском сидел на меже, навивая кнут... Казалось, что нет, да никогда и не было, ни времени, ни деления его на века, на годы в этой забытой — или благословенной — богом стране. И они шли и пели среди ее вечной полевой тишины, простоты и первобытности с какой-то былинной свободой и беззаветностью. И березовый лес принимал и подхватывал их песню так же свободно и вольно, как они пели. СДЕЛАЙ СИНКВЕЙН ПО ОТРЫВКУ
Найдите в тексте местоимения, определить разряд.
Возвращаясь домой после волейбольного сражения или вечерней прогулки, отец очень часто говорил маме: «Мне снова легко дышится... Снова легко!» И это было очень важно для отца, потому что у него была бронхиальная астма.
Она никогда не давала громкого свистка, никогда не напоминала вслух о правилах жизни, но отец и Колька всегда весело и добровольно подчинялись её решениям, потому что эти решения были справедливы.
Мама ему и называла его птичьим доктором, а клетку, которую они вместе смастерили, — птичьей лечебницей.
Птицы нетерпеливо вырывались из клетки, и Кольке от этого даже бывало немного не по себе. Но, может быть, им просто не терпелось поскорее показать ему, насколько окрепли их крылья, насколько готовы они к полету, и в этом-то и была, быть может, их птичья благодарность…
Объяснение:
12-летний грэй - «ему шел уже двенадцатый год, когда все намеки его души, все разрозненные черты духа и оттенки тайных порывов соединились в одном сильном моменте и тем получив стройное выражение стали неукротимым желанием. до этого он как бы находил лишь отдельные части своего сада — просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол — во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все — в прекрасном, поражающем соответствии.»
«это случилось в библиотеке.»
«обернувшись к выходу, грэй увидел над дверью огромную картину, сразу содержанием своим наполнившую душное оцепенение библиотеки. »
«не мысли, но тени этих мыслей выросли в душе грэя, пока он смотрел картину. вдруг показалось ему, что слева подошел, став рядом, неизвестный невидимый; стоило повернуть голову, как причудливое ощущение исчезло бы без следа. грэй знал это. но он не погасил воображения, а прислушался. беззвучный голос выкрикнул несколько отрывистых фраз, непонятных, как малайский язык; раздался шум как бы долгих обвалов; эхо и мрачный ветер наполнили библиотеку. все это грэй слышал внутри себя. он осмотрелся: мгновенно вставшая тишина рассеяла звучную паутину фантазии; связь с бурей исчезла.
грэй несколько раз приходил смотреть эту картину. она стала для него тем нужным словом в беседе души с жизнью, без которого трудно понять себя. В маленьком мальчике постепенно укладывалось огромное море. он сжился с ним, роясь в библиотеке, выискивая и жадно читая те книги, за золотой дверью которых открывалось синее сияние океана.»
«такое представление о капитане, такой образ и такая истинная действительность его положения заняли, по праву душевных событий, главное место в блистающем сознании грэя. никакая профессия, кроме этой, не могла бы так удачно сплавить в одно целое все сокровища жизни, сохранив неприкосновенным тончайший узор каждого отдельного счастья. опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то южный крест, то медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди.»
15-летний грэй - «осенью, на пятнадцатом году жизни, артур грэй тайно покинул дом и проник за золотые ворота моря. в скорости из порта дубельт вышла в марсель шкуна «ансельм», увозя юнгу с маленькими руками и внешностью переодетой девочки. этот юнга был грэй, обладатель изящного саквояжа, тонких, как перчатка, лакированных сапожков и батистового белья с вытканными коронами.»
«в течение года, пока «ансельм» посещал францию, америку и испанию, грэй промотал часть своего имущества на пирожном, отдавая этим дань , а остальную часть — для настоящего и будущего — проиграл в карты. он хотел быть «дьявольским» моряком. он, задыхаясь, пил водку, а на купаньи, с замирающим сердцем, прыгал в воду головой вниз с двухсаженной высоты. понемногу он потерял все, кроме главного — своей странной летящей души; он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность заменил темным загаром, изысканную беспечность движений отдал за уверенную меткость работающей руки, а в его думающих глазах отразился блеск, как у человека, смотрящего на огонь. и его речь, утратив неравномерную, надменно застенчивую текучесть, стала краткой и точной, как удар чайки в струю за трепетным серебром рыб.»
20-летний грэй- «и он продолжал плавать, пока «ансельм» не прибыл с грузом в дубельт, откуда, пользуясь остановкой, двадцатилетний грэй отправился навестить замок.»
еще мало времени, и в порте дубельт вечерняя звезда сверкнула над черной линией новой мачты. то был «секрет», купленный грэем; трехмачтовый галиот в двести шестьдесят тонн. так, капитаном и собственником корабля артур грэй плавал еще четыре года, пока судьба не привела его в Лисс. но он уже навсегда запомнил тот короткий грудной смех, полный сердечной музыки, каким встретили его дома, и раза два в год посещал замок, оставляя женщине с серебряными волосами нетвердую уверенность в том, что такой большой мальчик , справится с своими игрушками. »
Объяснение: