«видение отроку варфоломею» — картина художника михаила васильевича нестерова, первая и самая значительная работа из цикла, посвящённого сергию радонежскому. картина написана нестеровым на сюжет, взятый из «жития преподобного сергия» авторства епифания премудрого: однажды в поле, куда варфоломей пошёл по приказанию отца отыскивать коней, он увидел под дубом старца-черноризца, саном пресвитера. старец молился, отрок подошёл к нему и поведал скорбь своей души. сочувственно выслушав мальчика, старец начал молиться о просвещении дитяти свыше, затем, достав ковчег, вынул малую частицу просфоры и, благословив ею варфоломея, сказал: «возьми, чадо, съешь: сия даётся тебе в знамение благодати божией и разумение святого писания» . образ сергия радонежского, близкий и дорогой художнику с самого детства, был для него воплощением нравственного идеала. особенно большое значение нестеров придавал роли святого в народа. зарисовки пейзажей художник писал в окрестностях троице-сергиевой лавры, поселившись в деревне комяково недалеко от абрамцева. абрамцево, бывшее имение аксаковых, превратившееся с переходом к мамонтовым из подмосковной дачи писателей в подмосковную дачу художников, впоследствии стало одним из излюбленных мест нестерова. картина, вызвавшая самые противоречивые мнения, стала сенсацией xviii передвижной выставки и была приобретена п. м. третьяковым в галерею. до конца своих дней художник был убеждён в том, что «видение отроку варфоломею» — самое лучшее его произведение.
В дом Антона Антоновича, Анны Андреевны и Марьи Антоновны Городничий. Осмелюсь ли просить вас... но нет, я недостоин. Хлестаков. А что? Городничий. Нет, нет, недостоин, недостоин! Хлестаков. Да что ж такое? Городничий. Я бы дерзнул... У меня в доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная... Но нет, чувствую сам, это уж слишком большая честь... Не рассердитесь — ей-Богу, от простоты души предложил. Хлестаков. Напротив, извольте, я с удовольствием. Мне гораздо приятнее в приватном доме, чем в этом кабаке. Городничий. А уж я так буду рад! А уж как жена обрадуется! У меня уже такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо если гость просвещенный человек. Не подумайте, чтобы я говорил это из лести; нет, не имею этого порока, от полноты души выражаюсь. Хлестаков. Покорно благодарю. Я сам тоже — я не люблю людей двуличных. Мне очень нравится ваша откровенность и радушие, и я бы, признаюсь, больше бы ничего и не требовал, как только оказывай мне преданность и уваженье, уваженье и преданность.
Городничий. Осмелюсь ли просить вас... но нет, я недостоин. Хлестаков. А что? Городничий. Нет, нет, недостоин, недостоин! Хлестаков. Да что ж такое? Городничий. Я бы дерзнул... У меня в доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная... Но нет, чувствую сам, это уж слишком большая честь... Не рассердитесь — ей-Богу, от простоты души предложил. Хлестаков. Напротив, извольте, я с удовольствием. Мне гораздо приятнее в приватном доме, чем в этом кабаке. Городничий. А уж я так буду рад! А уж как жена обрадуется! У меня уже такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо если гость просвещенный человек. Не подумайте, чтобы я говорил это из лести; нет, не имею этого порока, от полноты души выражаюсь. Хлестаков. Покорно благодарю. Я сам тоже — я не люблю людей двуличных. Мне очень нравится ваша откровенность и радушие, и я бы, признаюсь, больше бы ничего и не требовал, как только оказывай мне преданность и уваженье, уваженье и преданность.