Какое пари заключили мальчики? 2. Какие желания для Владика загадывал Петька?

3. Почему Владик сначала не решался отказаться от выполнения этих желаний?

4. Что вы можете сказать о мальчиках? Кто из них вам понравился?

5. Кто из мальчиков правильно понимает, что такое «дело чести»?

6. Как бы вы поступили на месте мальчиков?

7. Как вы понимаете, что такое честь ЕСЛИ БУДЕТ ОБМАН КИНУ ЖАЛОБУ НА АКК ВМЕСТЕ С ДРУЗЬЯМИ

Повесть А.С. Пушкина "Метель" входит в известный цикл "Повестей Белкина". В ней рассказывается история Марии Гавриловны - дочери богатого помещика. Когда она была семнадцатилетней девушкой, она влюбилась в соседа. Сосед тоже ее любил, но он был очень беден, родители девушки хотели ей более богатого жениха. Влюбленные решили обвенчаться тайно. Жених занялся приготовлениями, девушка вечером выехала в церковь, но началась метель, жених заблудился. Тут автор оставляет некую интригу, он не рассказывает, что случилось этой ночью в страшную метель.
Через несколько лет, когда жених Марии Гавриловны скончался от ран, полученных в войне с французами, а отец ее умер, оставив богатое наследство, девушка познакомилась с новым кавалером и влюбилась в него. Кавалер, офицер, красавец Бурмин тоже влюбился в девушку, но никак не делал ей предложения. Мария Гавриловна отчаялась и вынудила его рассказать тайну. Оказалось, что несколько лет назад он попал ночью в метель в церковь и по ошибке обвенчался с какой-то девушкой, тут Мария Гавриловна очень обрадовалась, сказала, что это была она, Бурмин же обрадовался еще больше, потому что оказалось, что Мария Гавриловна - его законная жена.
Мне очень понравилась эта повесть, потому что в ней есть загадка. Кроме того, история любви закончилась хорошо, без всяких трагедий, я люблю, когда все хорошо кончается. А еще в этой повести есть прекрасные описания русской природы, в частности ужасной метели. Такие метели нередки и сейчас в наших краях, недаром автор дал своей повести имя этого стихийного явления. Только я думаю, что он имел в виду не только метель, что кружила над землей этой зимней ночью, но и ту пургу, что царит в голове влюбленных людей.

Это одно из самых новаторских для своего времени произведений поэта (всё творчество которого, впрочем, было новацией). Любой исследователь, взявшись за эту повесть, столкнётся с некоторыми трудностями, которых избегнул бы в случае с вещью традиционной.Виссарион Белинский в заключительной статье своей книги «Сочинения Александра Пушкина» уделил «Пиковой даме» всего один короткий абзац. Для критика это — «не повесть, а мастерской рассказ», «анекдот», ценный прежде всего тем, что главные герои «верно очерчены». Итак, Белинский определил жанровую принадлежность произведения не так, как сам автор, и аргументировал свою точку зрения: «для повести содержание „Пиковой дамы“ слишком исключительно и случайно».Прав ли критик в этом случае? Признать его правоту — значит согласиться с тем, что повесть (и, соответственно, другие, более крупные эпические жанры — роман, эпопея) должна изображать непременно «типические» события, т. е. события без элементов необычного, будь то мистика или фантастика. Сейчас, когда совершенно привычными, ни у кого не вызывающими мыслительной запинки, стали понятия «фантастическая повесть», «мистический роман» или даже «роман ужасов», такая позиция кажется абсолютно неверной. Да и во времена Белинского она была весьма уязвима: по ней выходит, например, что ни одна из повестей Гоголя, с содержанием «слишком исключительным и случайным», повестью не является! Критик не принял в расчет то, что этот жанр (повесть) — разновидность эпоса и в самом своем зарождении не обошелся без фантастики, ведь изначальные его «предки» — не что иное, как сказка и легенда.Итак, здесь мнение Белинского не стоит считать аксиомой. «Пиковая дама» с точки зрения жанровой принадлежности, безусловно, повесть. Но, разумеется, она необычна — в том же смысле, в каком необычны гоголевские творения, с которыми у творения пушкинского так много общего, что можно считать его своеобразной предтечей всего «петербургского цикла» Гоголя. Все эти повести — фантастические.В отличие от литературных и кинематографических работников массовой культуры всех времен, великие писатели, обращаясь к фантастике, не ставили задачу поразить читателя-зрителя (а подлинный читатель — всегда зритель, всегда мысленно «экранизирует» читаемое) различными «спецэффектами». Фантастика — лишь один из выражения художественной мысли, позволяющий ярко, зримо и доходчиво представить и объяснить нечто такое, что останется в тени, придерживайся автор «реализма» в вульгарном понимании этого слова.Десятилетия спустя Достоевский заметил, что Эдгар По «только допускает внешнюю возможность неестественного события (…) и, допустив это событие, во всем остальном остается совершенно верен действительности». Безусловно, эти слова возможно отнести и к Пушкинy. Более того: читая «Пиковую даму», мы обнаруживаем, как фантастическое парадоксальным образом «работает» на действительность, позволяет нам лучше понять её. Не введи нас автор в курс дела, т. е. в сверхъестественные подробности, мы бы остались по поводу странных поступков Германна в таком же недоумении, как несведущие второстепенные персонажи повести.