Борис Леонидович Пастернак (1890-1960)— русский поэт, прозаик, переводчик. Родители Пастернака были известными деятелями искусства своего времени. Отец, Л. О. Пастернак, был художником, автором ряда известных портретов, среди которых портреты и зарисовки Л. Н. Толстого, композитора А. Н. Скрябина, учёного А. Эйнштейна, он создал ряд прекрасных иллюстраций к произведениям Л. Н. Толстого и М. Ю. Лермонтова, был педагогом и академиком живописи. Мать — известная пианистка Р. И. Кауфман, концертировала в Москве и крупных городах Европы, а также преподавала в Одесском филиале Петербургской консерватории. Брат и сёстры Пастернака также были связаны с искусством и наукой. В доме Пастернаков бывали известные представители культуры и искусства. Творческая атмосфера, царившая в этой семье, предопределила его увлечение искусством и склонность к интеллектуальной деятельности.
В юности Пастернак, обладавший разнообразными не мог сразу определить своё истинное призвание. Когда он ещё учился в московской гимназии, он увлёкся рисованием, и в то же время его интересовала ботаника. С 1903 года под влиянием выдающегося русского композитора А. Н. Скрябина Пастернак шесть лет занимался музыкальной композицией, однако не решился связать свое профессиональное будущее с музыкой. В гимназические годы Пастернак много читает, особенно его увлекает современная литература и поэзия символистов А. Белого и А. А. Блока. В 1908 году Борис Леонидович с отличием окончил гимназию и поступил в Московский университет. Но и здесь он тоже не сразу определил свою специальность: после года учёбы на юридическом факультете он перешёл на философское отделение историко-филологического факультета, которое закончил в 1913 году с дипломом I степени.
В 1909-1910 годы Пастернак, ещё как начинающий музыкант, стал посещать литературный кружок в доме у одного из московских поэтов Ю. П. Анисимова. Литературный дебют Пастернака состоялся в 1913 году, когда он опубликовал пять стихотворений в коллективном поэтическом сборнике «Лирика». Первые годы литературной деятельности Пастернака в поисках новых форм в поэзии, борьбе за утверждение своих эстетических взглядов, полемике и сотрудничестве с разными направлениями футуристов. Наибольшее впечатление на Пастернака в те годы произвела самобытная, искренняя поэзия Маяковского. Выдающаяся русская поэтесса Марина Цветаева в статье «Эпос и лирика современной России» написала, что Маяковский и Пастернак в 1920-е годы стали первыми русскими поэтами.
Творчество Пастернака нашло выражение в различных поэтических сборниках, среди которых выделяются «Сестра моя — жизнь» (1917-1922), «Второе рождение» (1930-1931), «Когда разгуляется» (1956-1959). В них собраны острые впечатления молодости, отражён также опыт зрелого восприятия жизни, поздние размышления поэта. Значительной вехой в творчестве Пастернака стал роман «Доктор Живаго», который он писал в 1946-1955 годах. В образе главного героя, врача Юрия Живаго, писатель воссоздал духовный облик своего современника, свидетеля и участника драматических событий в России первой половины XX века. За роман «Доктор Живаго» Пастернаку в 1958 году была присуждена Нобелевская премия по литературе, от которой он вынужден был отказаться по политическим соображениям
Робинзон на необитаемом острове. Он добывает вещи с корабля и строит себе жилье
Проснулся я поздно. Погода была ясная, ветер утих, море перестало бесноваться. Я взглянул на покинутый нами корабль и с удивлением увидел, что на прежнем месте его уже нет. Теперь его прибило ближе к берегу. Он очутился неподалеку от той самой скалы, о которую меня чуть не расшибло волной. Должно быть, ночью его приподнял прилив, сдвинул с мели и пригнал сюда. Теперь он стоял не дальше мили от того места, где я ночевал. Волны, очевидно, не разбили его: он держался на воде почти прямо. Я тотчас же решил пробраться на корабль, чтобы запастись провизией и разными другими вещами. Спустившись с дерева, я еще раз осмотрелся кругом. Первое, что я увидел, была наша шлюпка, лежавшая по правую руку, на берегу, в двух милях отсюда - там, куда ее швырнул ураган. Я пошел было в том направлении, но оказалось, что прямой дорогой туда не пройдешь: в берег глубоко врезалась бухта, шириною в полмили, и преграждала путь. Я повернул назад, потому что мне было гораздо важнее попасть на корабль: я надеялся найти там еду. После полудня волны совсем улеглись, и отлив был такой сильный, что четверть мили до корабля я по сухому дну. Тут снова у меня заныло сердце: мне стало ясно, что все мы теперь были бы живы, если бы не испугались бури и не покинули свой корабль. Нужно было только выждать, чтобы шторм и мы благополучно добрались бы до берега, и я не был бы теперь вынужден бедствовать в этой безлюдной пустыне. При мысли о своем одиночестве я заплакал, но, вспомнив, что слезы никогда не прекращают несчастий, решил продолжать свой путь и во что бы то ни стало добраться до разбитого судна. Раздевшись, я вошел в воду и поплыл. Но самое трудное было еще впереди: взобраться на корабль я не мог. Он стоял на мелком месте, так что почти целиком выступал из воды, а ухватиться было не за что. Я долго плавал вокруг него и вдруг заметил корабельный канат (удивляюсь, как он сразу не бросился мне в глаза!). Канат свешивался из люка, и конец его приходился так высоко над водой, что мне с величайшим трудом удалось поймать его. Я поднялся по канату до кубрика. Подводная часть корабля была пробита, и трюм был наполнен водой. Корабль стоял на твердой песчаной отмели, корма его сильно приподнялась, а нос почти касался воды. Таким образом, вода не попала в корму, и ни одна из вещей, находившихся там, не подмокла. Я поспешил туда, так как мне раньше всего хотелось узнать, какие вещи испортились, а какие уцелели. Оказалось, что весь запас корабельной провизии остался совершенно сухим. А так как меня мучил голод, то я первым делом пошел в кладовую, набрал сухарей и, продолжая осмотр корабля, ел на ходу, чтобы не терять времени. В кают-компании я нашел бутылку рома и из нее несколько хороших глотков, так как очень нуждался в подкреплении сил для предстоящей работы. Прежде всего мне нужна была лодка, чтобы перевезти на берег те вещи, которые могли мне понадобиться. Но лодку было неоткуда взять, а желать невозможного бесполезно. Нужно было придумать что-нибудь другое. На корабле были запасные мачты, стеньги и реи. Из этого материала я решил построить плот и горячо принялся за работу. Кубрик-помещение для матросов в носовой части корабля. Выбрав несколько бревен полегче, я выбросил их за борт, обвязав предварительно каждое бревно канатом, чтобы их не унесло. Затем я спустился с корабля, притянул к себе четыре бревна, крепко связал их с обоих концов, скрепив еще сверху двумя или тремя дощечками, положенными накрест, и у меня вышло нечто вроде плота. Меня этот плот отлично выдерживал, но для большого груза он был слишком легок и мал. Пришлось мне снова взбираться на корабль. Там разыскал я пилу нашего корабельного плотника и распилил запас
Борис Леонидович Пастернак (1890-1960)— русский поэт, прозаик, переводчик. Родители Пастернака были известными деятелями искусства своего времени. Отец, Л. О. Пастернак, был художником, автором ряда известных портретов, среди которых портреты и зарисовки Л. Н. Толстого, композитора А. Н. Скрябина, учёного А. Эйнштейна, он создал ряд прекрасных иллюстраций к произведениям Л. Н. Толстого и М. Ю. Лермонтова, был педагогом и академиком живописи. Мать — известная пианистка Р. И. Кауфман, концертировала в Москве и крупных городах Европы, а также преподавала в Одесском филиале Петербургской консерватории. Брат и сёстры Пастернака также были связаны с искусством и наукой. В доме Пастернаков бывали известные представители культуры и искусства. Творческая атмосфера, царившая в этой семье, предопределила его увлечение искусством и склонность к интеллектуальной деятельности.
В юности Пастернак, обладавший разнообразными не мог сразу определить своё истинное призвание. Когда он ещё учился в московской гимназии, он увлёкся рисованием, и в то же время его интересовала ботаника. С 1903 года под влиянием выдающегося русского композитора А. Н. Скрябина Пастернак шесть лет занимался музыкальной композицией, однако не решился связать свое профессиональное будущее с музыкой. В гимназические годы Пастернак много читает, особенно его увлекает современная литература и поэзия символистов А. Белого и А. А. Блока. В 1908 году Борис Леонидович с отличием окончил гимназию и поступил в Московский университет. Но и здесь он тоже не сразу определил свою специальность: после года учёбы на юридическом факультете он перешёл на философское отделение историко-филологического факультета, которое закончил в 1913 году с дипломом I степени.
В 1909-1910 годы Пастернак, ещё как начинающий музыкант, стал посещать литературный кружок в доме у одного из московских поэтов Ю. П. Анисимова. Литературный дебют Пастернака состоялся в 1913 году, когда он опубликовал пять стихотворений в коллективном поэтическом сборнике «Лирика». Первые годы литературной деятельности Пастернака в поисках новых форм в поэзии, борьбе за утверждение своих эстетических взглядов, полемике и сотрудничестве с разными направлениями футуристов. Наибольшее впечатление на Пастернака в те годы произвела самобытная, искренняя поэзия Маяковского. Выдающаяся русская поэтесса Марина Цветаева в статье «Эпос и лирика современной России» написала, что Маяковский и Пастернак в 1920-е годы стали первыми русскими поэтами.
Творчество Пастернака нашло выражение в различных поэтических сборниках, среди которых выделяются «Сестра моя — жизнь» (1917-1922), «Второе рождение» (1930-1931), «Когда разгуляется» (1956-1959). В них собраны острые впечатления молодости, отражён также опыт зрелого восприятия жизни, поздние размышления поэта. Значительной вехой в творчестве Пастернака стал роман «Доктор Живаго», который он писал в 1946-1955 годах. В образе главного героя, врача Юрия Живаго, писатель воссоздал духовный облик своего современника, свидетеля и участника драматических событий в России первой половины XX века. За роман «Доктор Живаго» Пастернаку в 1958 году была присуждена Нобелевская премия по литературе, от которой он вынужден был отказаться по политическим соображениям
Объяснение:
Робинзон на необитаемом острове.
Он добывает вещи с корабля и строит себе жилье
Проснулся я поздно. Погода была ясная, ветер утих, море перестало
бесноваться.
Я взглянул на покинутый нами корабль и с удивлением увидел, что на
прежнем месте его уже нет. Теперь его прибило ближе к берегу. Он очутился
неподалеку от той самой скалы, о которую меня чуть не расшибло волной.
Должно быть, ночью его приподнял прилив, сдвинул с мели и пригнал сюда.
Теперь он стоял не дальше мили от того места, где я ночевал. Волны,
очевидно, не разбили его: он держался на воде почти прямо.
Я тотчас же решил пробраться на корабль, чтобы запастись провизией и
разными другими вещами.
Спустившись с дерева, я еще раз осмотрелся кругом. Первое, что я
увидел, была наша шлюпка, лежавшая по правую руку, на берегу, в двух милях
отсюда - там, куда ее швырнул ураган. Я пошел было в том направлении, но
оказалось, что прямой дорогой туда не пройдешь: в берег глубоко врезалась
бухта, шириною в полмили, и преграждала путь. Я повернул назад, потому что
мне было гораздо важнее попасть на корабль: я надеялся найти там еду.
После полудня волны совсем улеглись, и отлив был такой сильный, что
четверть мили до корабля я по сухому дну.
Тут снова у меня заныло сердце: мне стало ясно, что все мы теперь
были бы живы, если бы не испугались бури и не покинули свой корабль. Нужно
было только выждать, чтобы шторм и мы благополучно добрались бы до
берега, и я не был бы теперь вынужден бедствовать в этой безлюдной
пустыне.
При мысли о своем одиночестве я заплакал, но, вспомнив, что слезы
никогда не прекращают несчастий, решил продолжать свой путь и во что бы то
ни стало добраться до разбитого судна. Раздевшись, я вошел в воду и
поплыл.
Но самое трудное было еще впереди: взобраться на корабль я не мог. Он
стоял на мелком месте, так что почти целиком выступал из воды, а
ухватиться было не за что. Я долго плавал вокруг него и вдруг заметил
корабельный канат (удивляюсь, как он сразу не бросился мне в глаза!).
Канат свешивался из люка, и конец его приходился так высоко над водой, что
мне с величайшим трудом удалось поймать его. Я поднялся по канату до
кубрика. Подводная часть корабля была пробита, и трюм был наполнен водой.
Корабль стоял на твердой песчаной отмели, корма его сильно приподнялась, а
нос почти касался воды. Таким образом, вода не попала в корму, и ни одна
из вещей, находившихся там, не подмокла. Я поспешил туда, так как мне
раньше всего хотелось узнать, какие вещи испортились, а какие уцелели.
Оказалось, что весь запас корабельной провизии остался совершенно
сухим. А так как меня мучил голод, то я первым делом пошел в кладовую,
набрал сухарей и, продолжая осмотр корабля, ел на ходу, чтобы не терять
времени. В кают-компании я нашел бутылку рома и из нее несколько
хороших глотков, так как очень нуждался в подкреплении сил для предстоящей
работы.
Прежде всего мне нужна была лодка, чтобы перевезти на берег те вещи,
которые могли мне понадобиться. Но лодку было неоткуда взять, а желать
невозможного бесполезно. Нужно было придумать что-нибудь другое. На
корабле были запасные мачты, стеньги и реи. Из этого материала я решил
построить плот и горячо принялся за работу. Кубрик-помещение для матросов
в носовой части корабля.
Выбрав несколько бревен полегче, я выбросил их за борт, обвязав
предварительно каждое бревно канатом, чтобы их не унесло. Затем я
спустился с корабля, притянул к себе четыре бревна, крепко связал их с
обоих концов, скрепив еще сверху двумя или тремя дощечками, положенными
накрест, и у меня вышло нечто вроде плота.
Меня этот плот отлично выдерживал, но для большого груза он был
слишком легок и мал.
Пришлось мне снова взбираться на корабль. Там разыскал я пилу нашего
корабельного плотника и распилил запас