На мой взгляд, Софья — очень противоречивая героиня. Прекрасное понимание характера отца (Фамусова) сочетается у нее с полной слепотой в отношении к Молчалину. Однако ее можно понять: как всякая влюбленная девушка, она до поры не видит реально своего героя, идеализирует его. И все же Софья отличается от женщин своего круга: от княжен Тугоуховских, например, для которых важна не любовь, а богатый «муж-мальчик, муж-слуга». Софья живет только своим чувством к Молчалину — бедному секретарю своего отца. При этом все же ее привлекает в нем молчаливость и услужливость, о чем она говорит неоднократно Чацкому. В Чацком же ее как раз отталкивает красноречие, от проявлений которого «страдают» окружающие, в первую очередь достается Молчалину. Это унижение избранника дорого обходится потом Чацкому: именно Софья пускает сплетню о его сумасшествии. И делает это, желая отомстить Чацкому.
Софья вначале пытается защитить Молчалина от Чацкого: «Конечно, нет в нем этого ума, / Что гений для иных, а для иных чума...»
«Чужих и вкривь и вкось не рубит — вот я за что его люблю...» Наверное, Софью пугает в Чацком «особенностей бездна», он слишком независим, а ей хотелось бы иметь на него влияние. Может, ею движет и обида: ведь Чацкий уехал из Москвы за границу и не писал ей три года:
«Ах! Если любит кто кого, зачем ума искать и ездить так далеко...»
Если отличия Чацкого от других людей видит служанка Лиза, то Софья наверняка понимает, что он не похож на остальных.
Показывая любовный «поединок» героев, Грибоедов обнаруживает личность не только в Чацком, но и в Софье. Характер героини проявился в конце пьесы, когда она увидела истинное лицо Молчалина и ей стало стыдно. Но в этот момент как раз Чацкому и не хватило понимания совсем молодого и неопытного человека — Софьи. Он обвиняет ее и бежит из дома Фамусовых навсегда. Оба героя, таким образом, терпят беду, и трудно даже сказать, кому из них приходится тяжелее и больнее.
Ушкин сам об этом написал. И предложил два варианта:
Быть может, он для блага мира Иль хоть для славы был рожден; Его умолкнувшая лира Гремучий, непрерывный звон В веках поднять могла. Поэта, Быть может, на ступенях света Ждала высокая ступень. Его страдальческая тень, Быть может, унесла с собою Святую тайну, и для нас Погиб животворящий глас, И за могильною чертою К ней не домчится гимн времен, Благословение племен.
XXXVIII. XXXIX
А может быть и то: поэта Обыкновенный ждал удел. бы юношества лета: В нем пыл души бы охладел. Во многом он бы изменился, Расстался б с музами, женился, В деревне, счастлив и рогат, Носил бы стеганый халат; Узнал бы жизнь на самом деле, Подагру б в сорок лет имел, Пил, ел, скучал, толстел, хирел, И наконец в своей постеле Скончался б посреди детей, Плаксивых баб и лекарей.
Софья вначале пытается защитить Молчалина от Чацкого: «Конечно, нет в нем этого ума, / Что гений для иных, а для иных чума...»
«Чужих и вкривь и вкось не рубит — вот я за что его люблю...» Наверное, Софью пугает в Чацком «особенностей бездна», он слишком независим, а ей хотелось бы иметь на него влияние. Может, ею движет и обида: ведь Чацкий уехал из Москвы за границу и не писал ей три года:
«Ах! Если любит кто кого, зачем ума искать и ездить так далеко...»
Если отличия Чацкого от других людей видит служанка Лиза, то Софья наверняка понимает, что он не похож на остальных.
Показывая любовный «поединок» героев, Грибоедов обнаруживает личность не только в Чацком, но и в Софье. Характер героини проявился в конце пьесы, когда она увидела истинное лицо Молчалина и ей стало стыдно. Но в этот момент как раз Чацкому и не хватило понимания совсем молодого и неопытного человека — Софьи. Он обвиняет ее и бежит из дома Фамусовых навсегда. Оба героя, таким образом, терпят беду, и трудно даже сказать, кому из них приходится тяжелее и больнее.
Быть может, он для блага мира
Иль хоть для славы был рожден;
Его умолкнувшая лира
Гремучий, непрерывный звон
В веках поднять могла. Поэта,
Быть может, на ступенях света
Ждала высокая ступень.
Его страдальческая тень,
Быть может, унесла с собою
Святую тайну, и для нас
Погиб животворящий глас,
И за могильною чертою
К ней не домчится гимн времен,
Благословение племен.
XXXVIII. XXXIX
А может быть и то: поэта
Обыкновенный ждал удел.
бы юношества лета:
В нем пыл души бы охладел.
Во многом он бы изменился,
Расстался б с музами, женился,
В деревне, счастлив и рогат,
Носил бы стеганый халат;
Узнал бы жизнь на самом деле,
Подагру б в сорок лет имел,
Пил, ел, скучал, толстел, хирел,
И наконец в своей постеле
Скончался б посреди детей,
Плаксивых баб и лекарей.