Рассказ “Темные аллеи” открывает, может быть, самый знаменитый бунинский цикл рассказов, который и получил свое название по этому первому, “заглавному” произведению. Известно, какое значение придавал писатель начальному звуку, первой “ноте” повествования, тембр которой должен был определять всю звуковую палитру произведения. Своеобразным “зачином”, создающим особую лирическую атмосферу рассказа, стали строки из стихотворения Н. Огарева “Обыкновенная повесть”:
Была чудесная весна,
Они на берегу сидели,
Во цвете лет была она,
Его усы едва чернели.
Кругом шиповник алый цвел,
Стояла темных лип аллея...
Ho, как всегда у Бунина, “звук” неотделим от “изображения”. Ему, как он писал в заметках “Происхождение моих рассказов”, при начале работы над рассказом представились “какая-то большая дорога, тройка, запряженная в тарантас, и осеннее ненастье”. Надо к этому добавить и литературный импульс, который тоже сыграл свою роль: Бунин в качестве такового назвал “Воскресение” Л.Н. Толстого, героев этого романа — молодого Нехлюдова и Катюшу Маслову. Все это вместе соединилось в воображении писателя, и родился рассказ о потерянном счастье, о невозвратимости времени, об утраченных иллюзиях и о власти над человеком.
Встреча героев, соединенных когда-то в молодости горячим любовным чувством, происходит много лет спустя в самой обыкновенной , даже невзрачной обстановке: в распутицу, на постоялом дворе, лежащем на большом проезжем тракте. Бунин не скупится на “прозаические” детали: “закиданный грязью тарантас”, “простые лошади”, “подвязанные от слякоти хвосты”. Зато портрет приехавшего мужчины дается подробный, явно рассчитайный на то, чтобы вызвать симпатию: “стройный старик-военный”, с черными бровями, белыми усами, выбритым подбородком. Его внешность говорит о благородстве, а строгий, но усталый взгляд контрастирует с живостью движений (автор замечает, как он “выкинул” из тарантаса ногу, “взбежал” на крыльцо). Бунин явно хочет подчеркнуть соединение в герое бодрости и зрелости, моложавости и степенности, что очень важно для общего замысла рассказа, замешанного на желании столкнуть и настоящее, высечь искру воспоминаний, которая осветит ярким светом и испепелит, превратит в золу то, что существует сегодня.
Писатель намеренно затягивает экспозицию: из трех с половиной страниц, отданных рассказу, почти страницу занимает “введение”. Помимо описания ненастного дня, внешности героя (а заодно и подробной характеристики облика кучера), которая дополняется новыми деталями по мере того, как герой освобождается от верхней одежды, в ней присутствует и подробная характеристика комнаты, где очутился приезжий. Причем рефреном этого описания становится указание на чистоту и опрятность: чистая скатерть на столе, чисто вымытые лавки, недавно побеленная печь, новый образ в углу... Автор делает на этом акцент, поскольку известно, что содержатели русских постоялых дворов и гостиниц аккуратностью не отличались и постоянным признаком этих мест были тараканы да засиженные мухами тусклые оконца. Следовательно, он хочет обратить наше внимание на едва ли не уникальность того, как содержится это заведение его хозяевами, а вернее, как мы узнаем вскоре, его хозяйкой.
Ho герой остается безучастным к окружающей обстановке, хотя позже и отметит чистоту и опрятность. Из его поведения и жестов видно, что он раздражен, устал (Бунин второй раз употребляет эпитет усталый, теперь уже применительно ко всему облику приехавшего офицера), возможно, не очень здоров (“бледная худая рука”), настроен враждебно ко всему происходящему (“неприязненно” позвал хозяев), рассеян (“невнимательно” отвечает на вопросы появившейся хозяйки). И только неожиданное обращение к нему этой женщины: “Николай Алексеевич”, — заставляет его будто очнуться. Ведь до этого он задавал ей вопросы чисто механически, не вдумываясь, хотя и успел окинуть взором ее фигуру, отметить округлые плечи, легкие ноги в поношенных татарских туфлях.
Сам автор как бы в дополнение к “невидящему” взгляду героя дает гораздо более остро-выразительный, неожиданный, сочный портрет вошедшей: не очень молодая, но еще красивая, похожая на цыганку, полная, но не отяжелевшая женщина. Бунин намеренно прибегает к натуралистическим, почти антиэстетичным деталям: большие груди, треугольный, как у гусыни, живот. Ho вызывающий антиэстетизм изображения “снимается”: груди спрятаны под красной кофточкой (уменьшительно-ласкательный суффикс призван передать ощущение легкости), а живот скрадывает черная юбка. В целом же сочетание черного и красного в одежде, пушок над губой (признак страстности), зооморфное сравнение нацелены на акцентировку плотского, земного начала в героине
ответ: В народном мифе Ярило описывается как «вечно юный, вечно радостный светлый» бог. Это именно он пробудил Мать - Сыру-Землю от мертвого сна, дал жизнь растениям, животным, морям и рекам: «от жарких его поцелуев разукрасилась (Земля) злаками, цветами, темными лесами, синими морями, голубыми реками.. . из недр ее вылетали поднебесные птицы, из вертепов выбегали лесные и полевые звери... » В результате пылкой любви Отца-Ярила и Матери-Земли родился человек.
И любящий отец преподнес своему чаду неоценимый подарок — ум: «... ударил его Ярило по голове золотой вожжой — яркой молнией, и от той молнии ум в человеке зародился» .
Человек не только стал понимать громовую речь отца, но и отвечал ему «вещим словом, речью крылатой» и был признан всеми обитателями Земли царем и владыкой природы.
Как видно из мифа, древние славяне связывали с богом солнца Ярилой происхождение человека, а также всех земных тварей и рас тений. И это действительно так!
Ведь на планете, не обогреваемой солнечными лучами, никогда бы не смогла зародиться жизнь
Рассказ “Темные аллеи” открывает, может быть, самый знаменитый бунинский цикл рассказов, который и получил свое название по этому первому, “заглавному” произведению. Известно, какое значение придавал писатель начальному звуку, первой “ноте” повествования, тембр которой должен был определять всю звуковую палитру произведения. Своеобразным “зачином”, создающим особую лирическую атмосферу рассказа, стали строки из стихотворения Н. Огарева “Обыкновенная повесть”:
Была чудесная весна,
Они на берегу сидели,
Во цвете лет была она,
Его усы едва чернели.
Кругом шиповник алый цвел,
Стояла темных лип аллея...
Ho, как всегда у Бунина, “звук” неотделим от “изображения”. Ему, как он писал в заметках “Происхождение моих рассказов”, при начале работы над рассказом представились “какая-то большая дорога, тройка, запряженная в тарантас, и осеннее ненастье”. Надо к этому добавить и литературный импульс, который тоже сыграл свою роль: Бунин в качестве такового назвал “Воскресение” Л.Н. Толстого, героев этого романа — молодого Нехлюдова и Катюшу Маслову. Все это вместе соединилось в воображении писателя, и родился рассказ о потерянном счастье, о невозвратимости времени, об утраченных иллюзиях и о власти над человеком.
Встреча героев, соединенных когда-то в молодости горячим любовным чувством, происходит много лет спустя в самой обыкновенной , даже невзрачной обстановке: в распутицу, на постоялом дворе, лежащем на большом проезжем тракте. Бунин не скупится на “прозаические” детали: “закиданный грязью тарантас”, “простые лошади”, “подвязанные от слякоти хвосты”. Зато портрет приехавшего мужчины дается подробный, явно рассчитайный на то, чтобы вызвать симпатию: “стройный старик-военный”, с черными бровями, белыми усами, выбритым подбородком. Его внешность говорит о благородстве, а строгий, но усталый взгляд контрастирует с живостью движений (автор замечает, как он “выкинул” из тарантаса ногу, “взбежал” на крыльцо). Бунин явно хочет подчеркнуть соединение в герое бодрости и зрелости, моложавости и степенности, что очень важно для общего замысла рассказа, замешанного на желании столкнуть и настоящее, высечь искру воспоминаний, которая осветит ярким светом и испепелит, превратит в золу то, что существует сегодня.
Писатель намеренно затягивает экспозицию: из трех с половиной страниц, отданных рассказу, почти страницу занимает “введение”. Помимо описания ненастного дня, внешности героя (а заодно и подробной характеристики облика кучера), которая дополняется новыми деталями по мере того, как герой освобождается от верхней одежды, в ней присутствует и подробная характеристика комнаты, где очутился приезжий. Причем рефреном этого описания становится указание на чистоту и опрятность: чистая скатерть на столе, чисто вымытые лавки, недавно побеленная печь, новый образ в углу... Автор делает на этом акцент, поскольку известно, что содержатели русских постоялых дворов и гостиниц аккуратностью не отличались и постоянным признаком этих мест были тараканы да засиженные мухами тусклые оконца. Следовательно, он хочет обратить наше внимание на едва ли не уникальность того, как содержится это заведение его хозяевами, а вернее, как мы узнаем вскоре, его хозяйкой.
Ho герой остается безучастным к окружающей обстановке, хотя позже и отметит чистоту и опрятность. Из его поведения и жестов видно, что он раздражен, устал (Бунин второй раз употребляет эпитет усталый, теперь уже применительно ко всему облику приехавшего офицера), возможно, не очень здоров (“бледная худая рука”), настроен враждебно ко всему происходящему (“неприязненно” позвал хозяев), рассеян (“невнимательно” отвечает на вопросы появившейся хозяйки). И только неожиданное обращение к нему этой женщины: “Николай Алексеевич”, — заставляет его будто очнуться. Ведь до этого он задавал ей вопросы чисто механически, не вдумываясь, хотя и успел окинуть взором ее фигуру, отметить округлые плечи, легкие ноги в поношенных татарских туфлях.
Сам автор как бы в дополнение к “невидящему” взгляду героя дает гораздо более остро-выразительный, неожиданный, сочный портрет вошедшей: не очень молодая, но еще красивая, похожая на цыганку, полная, но не отяжелевшая женщина. Бунин намеренно прибегает к натуралистическим, почти антиэстетичным деталям: большие груди, треугольный, как у гусыни, живот. Ho вызывающий антиэстетизм изображения “снимается”: груди спрятаны под красной кофточкой (уменьшительно-ласкательный суффикс призван передать ощущение легкости), а живот скрадывает черная юбка. В целом же сочетание черного и красного в одежде, пушок над губой (признак страстности), зооморфное сравнение нацелены на акцентировку плотского, земного начала в героине
ответ: В народном мифе Ярило описывается как «вечно юный, вечно радостный светлый» бог. Это именно он пробудил Мать - Сыру-Землю от мертвого сна, дал жизнь растениям, животным, морям и рекам: «от жарких его поцелуев разукрасилась (Земля) злаками, цветами, темными лесами, синими морями, голубыми реками.. . из недр ее вылетали поднебесные птицы, из вертепов выбегали лесные и полевые звери... » В результате пылкой любви Отца-Ярила и Матери-Земли родился человек.
И любящий отец преподнес своему чаду неоценимый подарок — ум: «... ударил его Ярило по голове золотой вожжой — яркой молнией, и от той молнии ум в человеке зародился» .
Человек не только стал понимать громовую речь отца, но и отвечал ему «вещим словом, речью крылатой» и был признан всеми обитателями Земли царем и владыкой природы.
Как видно из мифа, древние славяне связывали с богом солнца Ярилой происхождение человека, а также всех земных тварей и рас тений. И это действительно так!
Ведь на планете, не обогреваемой солнечными лучами, никогда бы не смогла зародиться жизнь