«Василий Тёркин» — поэма о Великой Отечественной войне, её герой — простой пехотинец, который на собственном опыте испытывает все тяготы и ужасы войны. Жизнь на грани жизни и смерти подталкивает солдата к тому, чтобы определить главные человеческие ценности и отбросить второстепенные. Об этом полушутливо-полусерьёзно автор рассуждает в первой главе поэмы «От автора»: первостепенным для человека на войне становятся свежая вода, добрая горячая пища, махорка, сон, а наравне с этими вроде бы немудрёными вещами называется шутка и правда. Замечательно, что шутка оказывается в этом перечне между правдой и пищей:
Жить без пищи можно сутки, Можно больше, но порой На войне одной минутки Не прожить без прибаутки, Шутки самой немудрой.
Русский солдат находит в себе силы шутить, потому что ясно сознаёт справедливость своей борьбы в Отечественной войне и неизбежность своей победы:
Ну да что о том судить, Ясно всё до точки. Надо, братцы, немца бить, Не давать отсрочки. («О войне»)
Юмор в поэме возникает из соединения-противопоставления серьёзного и комического, из забавного переосмысления ситуации. Смех в «Василии Тёркине» всегда добрый, так как обращён к товарищам-солдатам, служит не для обличения их недостатков, а для поддержки в трудную минуту их боевого духа. Для сатирического обличения характера и поведения советских граждан будет другое время — послевоенное. А пока каждый боец, сражающийся с фашистскими захватчиками, — герой. Вот, например, в главе «Переправа» Тёркин совершает геройский поступок: переплывает осеннюю реку, чтобы сообщить полковому командиру, что на вражеском берегу закрепился батальон и просит огневой поддержки. Бойца, еле живого от холода, стали растирать спиртом:
Растирали, растирали... Вдруг он молвит, как во сне: — Доктор, доктор, а нельзя ли Изнутри прогреться мне, Чтоб не всё на кожу тратить?
Эта фраза означает, что солдат уже вполне ожил, пришёл в себя, раз ему захотелось согреться изнутри. В данном эпизоде понятное желание русского человека выпить с холода спирта контрастирует со смертельной опасностью, которой только что подвергался Тёркин. Из контраста и рождается юмористический эффект. В главе «Кто стрелял?» боец, завидуя удачному выстрелу Тёркина, говорит:
— Вот что значит парню счастье: Глядь — и орден. Как с куста! Не промедливши с ответом, Парень сдачу подаёт: — Не горюй, у немца это — Не последний самолёт...
В словах простоватого сержанта слышится зависть, что фантастическая удача (из винтовки подбить самолёт) улыбнулась не ему, а другому бойцу. Тёркин же делает вид, что услышал в словах сержанта не зависть, а огорчение, и сразу утешает его. Юмор здесь дружеский, комический эффект построен на внешнем взаимном непонимании собеседников, хотя очевидно, что Тёркин верно уловил подлинное чувство сержанта, но не стал обострять разговор.
Следует признать, что шутки в поэме бывают даже грубоватыми, но странно было бы искать утончённый юмор в «Книге про бойца»: Тёркин — смоленский колхозник, ротный балагур, да и автор хорошо понимает, что тонкая шутка в окопах не будет смешна. В главе «Тёркин ранен» герой своеобразно демонстрирует презрение к опасности: около него в снегу шипит неразорвавшийся немецкий снаряд, Тёркин
...стоит с воронкой рядом И у хлопцев на виду, Обратясь к тому снаряду, Справил малую нужду...
Грубоватые, но остроумные сравнения разбросаны по всем главам: даже в драматическом описании боя в болоте чувство голода, которое испытывают красноармейцы, описывается весьма наглядно:
Кто-нибудь ещё расскажет, Как лежали там в тоске. Третьи сутки кукиш кажет
В животе кишка кишке. («Бой в болоте»)
Если в главе «Кто стрелял?» естественный страх солдата при авианалёте показан вполне серьёзно, то миномётный обстрел в главе «Бой в болоте» изображён с юмором, потому что то же чувство смертельной опасности уже побеждено в душе солдата; миномётный обстрел сравнивается с мирной работой почты: фашист
Адреса разведал точно, Шлёт посылки спешной почтой, И лежишь ты, адресат, Изнывая, ждёшь за кочкой, Скоро ль мина влепит в зад. (Там же)
Жить без пищи можно сутки,
Можно больше, но порой
На войне одной минутки
Не прожить без прибаутки,
Шутки самой немудрой.
Русский солдат находит в себе силы шутить, потому что ясно сознаёт справедливость своей борьбы в Отечественной войне и неизбежность своей победы:
Ну да что о том судить,
Ясно всё до точки.
Надо, братцы, немца бить,
Не давать отсрочки. («О войне»)
Юмор в поэме возникает из соединения-противопоставления серьёзного и комического, из забавного переосмысления ситуации. Смех в «Василии Тёркине» всегда добрый, так как обращён к товарищам-солдатам, служит не для обличения их недостатков, а для поддержки в трудную минуту их боевого духа. Для сатирического обличения характера и поведения советских граждан будет другое время — послевоенное. А пока каждый боец, сражающийся с фашистскими захватчиками, — герой. Вот, например, в главе «Переправа» Тёркин совершает геройский поступок: переплывает осеннюю реку, чтобы сообщить полковому командиру, что на вражеском берегу закрепился батальон и просит огневой поддержки. Бойца, еле живого от холода, стали растирать спиртом:
Растирали, растирали...
Вдруг он молвит, как во сне:
— Доктор, доктор, а нельзя ли
Изнутри прогреться мне,
Чтоб не всё на кожу тратить?
Эта фраза означает, что солдат уже вполне ожил, пришёл в себя, раз ему захотелось согреться изнутри. В данном эпизоде понятное желание русского человека выпить с холода спирта контрастирует со смертельной опасностью, которой только что подвергался Тёркин. Из контраста и рождается юмористический эффект. В главе «Кто стрелял?» боец, завидуя удачному выстрелу Тёркина, говорит:
— Вот что значит парню счастье:
Глядь — и орден. Как с куста!
Не промедливши с ответом,
Парень сдачу подаёт:
— Не горюй, у немца это —
Не последний самолёт...
В словах простоватого сержанта слышится зависть, что фантастическая удача (из винтовки подбить самолёт) улыбнулась не ему, а другому бойцу. Тёркин же делает вид, что услышал в словах сержанта не зависть, а огорчение, и сразу утешает его. Юмор здесь дружеский, комический эффект построен на внешнем взаимном непонимании собеседников, хотя очевидно, что Тёркин верно уловил подлинное чувство сержанта, но не стал обострять разговор.
Следует признать, что шутки в поэме бывают даже грубоватыми, но странно было бы искать утончённый юмор в «Книге про бойца»: Тёркин — смоленский колхозник, ротный балагур, да и автор хорошо понимает, что тонкая шутка в окопах не будет смешна. В главе «Тёркин ранен» герой своеобразно демонстрирует презрение к опасности: около него в снегу шипит неразорвавшийся немецкий снаряд, Тёркин
...стоит с воронкой рядом
И у хлопцев на виду,
Обратясь к тому снаряду,
Справил малую нужду...
Грубоватые, но остроумные сравнения разбросаны по всем главам: даже в драматическом описании боя в болоте чувство голода, которое испытывают красноармейцы, описывается весьма наглядно:
Кто-нибудь ещё расскажет,
Как лежали там в тоске.
Третьи сутки кукиш кажет
В животе кишка кишке. («Бой в болоте»)
Если в главе «Кто стрелял?» естественный страх солдата при авианалёте показан вполне серьёзно, то миномётный обстрел в главе «Бой в болоте» изображён с юмором, потому что то же чувство смертельной опасности уже побеждено в душе солдата; миномётный обстрел сравнивается с мирной работой почты: фашист
Адреса разведал точно,
Шлёт посылки спешной почтой,
И лежишь ты, адресат,
Изнывая, ждёшь за кочкой,
Скоро ль мина влепит в зад. (Там же)