Война звучит отрывочно, фрагментарно в
воспоминаниях Акимыча и занимает в рассказе
всего несколько строк:
"Тогда же выяснилось, что мы с Акимычем,
оказывается, воевали в одной и той же
горбатовской третьей армии, участвовали в
"Багратионе", вместе ликвидировали Бобруйский,
а затем и Минский котлы, брали одни и те
же белорусские и польские города".
Акимыч был тяжело ранен: контужен.
Контузия для Акимыча не бесследно,
(война оставила тяжелый след в нём).
В минуты сильного волнения, стресса, он
терял говорить.
Именно в такой момент встретил рассказчик
Акимыча.
Взволнованный Акимыч ничего не мог объяснить,
но привёл рассказчика к школьной ограде где
"В грязном придорожном кювете валялась кукла.
Она лежала навзничь, раскинув руки и ноги.
Большая и все еще миловидная лицом,
с легкой, едва обозначенной улыбкой на припухлых
по-детски губах.
Но светлые шелковистые волосы на голове
были местами обожжены, глаза выдавлены,
а на месте носа зияла дыра, прожженная, должно
быть, сигаретой".
Объяснение:
Война звучит отрывочно, фрагментарно в
воспоминаниях Акимыча и занимает в рассказе
всего несколько строк:
"Тогда же выяснилось, что мы с Акимычем,
оказывается, воевали в одной и той же
горбатовской третьей армии, участвовали в
"Багратионе", вместе ликвидировали Бобруйский,
а затем и Минский котлы, брали одни и те
же белорусские и польские города".
Акимыч был тяжело ранен: контужен.
Контузия для Акимыча не бесследно,
(война оставила тяжелый след в нём).
В минуты сильного волнения, стресса, он
терял говорить.
Именно в такой момент встретил рассказчик
Акимыча.
Взволнованный Акимыч ничего не мог объяснить,
но привёл рассказчика к школьной ограде где
"В грязном придорожном кювете валялась кукла.
Она лежала навзничь, раскинув руки и ноги.
Большая и все еще миловидная лицом,
с легкой, едва обозначенной улыбкой на припухлых
по-детски губах.
Но светлые шелковистые волосы на голове
были местами обожжены, глаза выдавлены,
а на месте носа зияла дыра, прожженная, должно
быть, сигаретой".
Объяснение: