А судьи кто? Блажен, кто верует, тепло ему на свете! Когда ж постранствуешь, воротишься домой, и дым Отечества нам сладок и приятен! Служить бы рад, прислуживаться тошно. Свежо предание, а верится с трудом. Хлопочут набирать учителей полки, числом поболее, ценою подешевле? Кто служит делу, а не лицам... О! если б кто в людей проник: что хуже в них? душа или язык? Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли, а тем, кто выше, лесть, как кружево, плели. Поверили глупцы, другим передают, старухи вмиг тревогу бьют - и вот общественное мненье! Дома новы, но предрассудки стары, порадуйтесь, не истребят ни годы их, ни моды, ни пожары. Чины людьми даются, а люди могут обмануться. А чем не муж? Ума в нем только мало; но чтоб иметь детей, кому ума недоставало?
Блажен, кто верует, тепло ему на свете!
Когда ж постранствуешь, воротишься домой, и дым Отечества нам сладок и приятен!
Служить бы рад, прислуживаться тошно.
Свежо предание, а верится с трудом.
Хлопочут набирать учителей полки, числом поболее, ценою подешевле?
Кто служит делу, а не лицам...
О! если б кто в людей проник: что хуже в них? душа или язык?
Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли, а тем, кто выше, лесть, как кружево, плели.
Поверили глупцы, другим передают, старухи вмиг тревогу бьют - и вот общественное мненье!
Дома новы, но предрассудки стары, порадуйтесь, не истребят ни годы их, ни моды, ни пожары.
Чины людьми даются, а люди могут обмануться.
А чем не муж? Ума в нем только мало; но чтоб иметь детей, кому ума недоставало?
Я глупостей не чтец,
А пуще образцовых.
Чуть свет - уж на ногах! И я у ваших ног
Ври, да знай же меру.
И в многолюдстве я потрян, сам не свой.
О МОЛЧАЛИНЕ
Свой талант у всех
В мои лета не должно сметь
Свое суждение иметь
Злые языки страшнее пистолета